Море в ладонях - [141]

— Как вы относитесь к Ершову? — спросила она.

Игорь снисходительно улыбнулся. Закурил, выпустил изо рта кольцо дыма и смотрел в потолок, пока дым не растаял.

— Старомоден. Так писать в наше время нельзя.

— А вам нравится Шолохов, Федин, Паустовский?

— Тоже старье. Лучше станцуем! — предложил он, беря ее руку в свою. Не ожидая согласия, помог встать. — Вот Федя Божков — это настоящий Короленко. А у Коли Чуванина проза, что у Достоевского!

Таня что-то не слышала ни о Феде, ни о Коле. Игорь же продолжал:

— У вас выразительные глаза, открытая красивая шея, фигура гимнастки, и сами вы созданы, чтобы писать с вас портреты…

Она слегка отстранилась, заглянула в лицо. Он льстил. Но это ее скорее смешило, чем огорчало.

— Вы всем говорите так?

— Зачем?! Выпьем на брудершафт!

— Вы просто неотразимы… — Она остановилась и высвободилась из его рук. — Вам лучше выпить холодной воды.

— Таня! — воскликнул он почти драматически.

— Вы женаты? — спросила она, занимая прежнее место.

— Как модно теперь говорить, характером не сошлись.

— Так сойдитесь. Или характер не позволяет?

Он снова наполнил рюмки:

— Прошу!

Она порылась в сумочке, достала серебряный рубль, положила на стол.

— Что это? — спросил он, меняясь в лице.

— Компенсация за убытки. Билет в кино брали? Брали!

— Шуточки?! Заберите сейчас же!

В дверь постучали.

— Нас нет дома! — объявил он Тане.

— Вас, может, и нет, но я в вашем доме, — сказала Таня, — и я открою.

Игорь пошел в коридор. Магнитофон звучал вполовину громкости и все же мешал ей слышать, что происходит там — у входа. Таня поправила волосы, одернула кофту. Пора бы давно ей уйти. И уйдет, как только вернется Игорь, не лезть же в окно… И меньше всего она ожидала встретить здесь Юрку и Мишу Уварова. А когда те вошли, она онемела от радости, от недовольства собой, от нахлынувших чувств, переполнивших вдруг ее.

— Таня! — выпалил Миша и — к ней с протянутыми руками.

Юрка, вмиг оценив обстановку, стоял пораженный. Еще мгновение — и он покинет эту квартиру, а может, и город, и даже Еловск…

— Юрка!.. Юра, здравствуй!

И Юрка не выдержал, шагнул навстречу. Она прижалась щекой к его груди и почувствовала, как сильно бьется его сердце.

— Юра…

Игорь рылся в тумбочке, отыскивал Мише давно обещанную цветную фотопленку. В Танину чашку Юрка плеснул коньяку, взял себе, а рюмки подал Мише и Тане:

— За встречу!

— За встречу! — сказала Таня.

Проводив гостей, Игорь вернулся к столу. На прежнем месте лежал металлический рубль. Ему показалось, что рубль смеется и издевается, Игорь схватил его и вышвырнул в раскрытое окно…

— А я тебя видела в киножурнале, — сказала Таня, поворачиваясь от окна вагона к Юрке, когда впереди, сквозь кедры и сосны, замелькал Байнур.

— И я, — сказал Юрка.

— Где? — удивилась она.

— Приснилась.

Таня рассмеялась. От Юрки можно всего ожидать. Позади остались Бадан, рыбозавод… Дома Андрей или в правлении? Не поздравила даже с успешной защитой диссертации — постеснялась. Глупо! Не холодильник же выиграл Андрей по лотерее, а подвиг свершил. Если ему позвонить, сообщить, что приехала на два дня раньше, не вытерпела. Нет. Пускай лучше сам догадается… Если бы можно было читать мысли на расстоянии… И тут же решила: «Плохо, неинтересно!»

Проехали под новой ЛЭП, и сразу увидели трубы и корпуса завода, поток автомашин по бетонке в сторону Южного и Центрального. Поселки большие, беда одна — деревянные. Современный город — такой, как Солнечногорск или Дивный, — не получился. Горько, досадно за будущих жителей, за себя, за ребят. Только б завод не принес вред Байнуру…

Но пока огибали заводские площади, корпуса, огромную территорию очистных сооружений, Таня невольно забылась. Ей верилось и не верилось, что это все сделано руками парней и девчат, из которых чуть ли не каждый ее товарищ. Воздвигнуть такое в тайге — это ль не чудо?! И она вновь поверила, что люди, построившие гигант лесохимии, построят и лучшие в мире очистные сооружения. Ей захотелось скорей ступить на родную землю, побывать на каждом объекте, обнять друзей…

Светка встретила Таню восторженно. Чувства свои она всегда изливала бурно, и потому Таня едва отдышалась после ее объятий. Но почему Светкины вещи уложены в чемоданы, постель свернута и упакована?

— Что ты придумала? — спросила растерянно Таня.

— Как что?! — в свою очередь удивилась Светка. — К черту все, Танечка, к черту! Надоело! — И Светка сделалась черствой и злой.

— Покидать сейчас стройку?!

— А что она мне? Пришей кобыле хвост? Я не романтик! Да и честно тебе сказать: никогда не любила всю эту шумиху. Знаю одно — чтобы жить, надо работать! Вкалывала, как могла. Трудовая книжка не хуже твоей, все в ней по-честному. Ты скоро институт закончишь и умотаешь отсюда. А мне до конца своих дней тут торчать?!

— Ну что ты заладила, Светка, подумай!

— А то и заладила. Тут без тебя, знаешь, сколько девчат уехало?

— Как уехало? — поразилась Таня.

— Да очень просто. Сама посуди — достроим завод, а дальше? Кроме завода, здесь строить ничего не будут — Байнур. И, собственно, строить где, на болоте? Площадка-то маленькая, не развернешься. Одни эксплуатационники останутся. Наберется их три, пять тысяч. Вот тебе современный город с дворцами и парками, с зимним бассейном, оранжереями. Большая деревня — не город. До Бадана и то шестьдесят километров. Нет, уж лучше с Кириллом век коротать, чем здесь доживать.