Море в ладонях - [139]

Первые километры они мчались так, словно кто-то за ними гнался. Но вот свернули с асфальта к реке, к тому месту, где зеленели черемухи, где вербы уже распустили сережки.

На повороте реки, у поляны, остановились. Таня первой выпрыгнула из машины и огляделась. Вот здесь бы хотела она поставить палатку, соорудить очаг, вечерами смотреть, как медленно клонится солнце к снежным вершинам Тальян, а утром, как поднимается из-за байнурских седых гольцов. Хотела бы здесь пожить, позабыв все на свете.

Она подошла к реке, зачерпнула руками воду и сразу увидела солнце в ладонях. Она держала его, боясь расплескать, и ей казалось, что это не только солнце, а счастье, которое очень легко упустить, которое надо испить до конца, разделить…

— Андрей! — позвала она. — Дай руки.

Он протянул.

— Держи! — И она отдала ему солнце и счастье. Вновь зачерпнула и вновь отдала. И все смеялась. Тысячу солнц и целое море в ладонях дарила этому человеку.

— Ну хватит, хватит с тебя, — сказала ему. — Ишь, какой жадный! — И даже нахмурилась.

В этот момент она была особенно хороша. Он с трудом подавил желание притянуть к себе Таню и целовать в шелковистые волосы, в губы и в родинку, которая всегда представлялась ему чем-то желанным, запретным, дразнящим.

У него было странное настроение. Еще под аркой он испытывал грусть и чего-то боялся. Теперь все прошло, казалось бы, стало определенным и в то же время оставалось загадочным. Сердце твердило, что он ошибался, боясь этой встречи, а разум сдерживал чувства, желания.

Он достал из багажника котелок и топор, мясо и овощи, копченого сига и даже бутылку марочного вина.

— Нет, сударь, — сказала она, — сегодня готовить вам буду я. За вами только костер! Сколько ехали? Три часа! Вот видите! Отдыхать, и никаких разговоров. В этом доме хозяйка я!

В санаторий они возвратились уже под вечер.

— До встречи! — сказал Андрей, протянув ей руку.

Две пожилые дамы сидели на скамейке у арки и не спускали глаз с Андрея и Тани.

— До встречи, — сказала она.

Он собирался уже сесть в машину, когда услышал взволнованное:

— Андрей!

Он обернулся и сразу почувствовал всю ее рядом — желанную, теплую, близкую. Это длилось всего мгновение и… Таня исчезла. Но он долго еще ощущал вкус ее губ. Стоял ошеломленный. Верил, не верил. И еще, если он не ослышался: «Ты мой, Андрей, ты мой…»

Таня уже доживала последние дни в санатории, когда обратил на нее внимание заезжий корреспондент Игорь Петровский. Он решил ошарашить девчонку своей необычной профессией. Он читал ей стихи сверхмодных поэтов, сделал не менее дюжины фотографий, подарил томик Есенина, умел говорить об обычном и выспренне и интимно. Словом, Игорь приехал, чтоб написать о санатории очерк, и к нему уважительно относилась не только администрация, но и те из отдыхающих, с кем он успел познакомиться.

Второй очерк Игорь писал о геологах. С ними договорился, что его и Таню ребята возьмут в Бирюсинск, как только за ними пришлют вертолет. И Таня не заставила себя уговаривать, согласилась. На вертолете она еще не летала.

Трасса вначале шла вдоль шоссе, рассекая прославленную целебными источниками Туленкийскую долину. Слева Байнурские альпы, справа — Тальянские. То, что раньше сквозь стекла автобуса могло показаться обычным, с воздуха представлялось иным.

— Шаманка! — сказал ей Игорь. И Таня увидела под собой до скрупулезного аккуратные кварталы поселка, хотя до этого поселок не произвел на нее впечатления.

Сплошные вырубки, места с редколесьем навели на грустные думы. Здесь десятилетиями велись заготовки, и теперь неизвестно, когда снова встанет стеною тайга. Леспромхозовские поселки заброшены, дома запущены и разрушены. Ничего жилого от человека не осталось, и зверь не заходит.

Прежде чем пересечь Байнур, следовало преодолеть хребет. Вертолет поднялся на максимальную высоту. Гольцы предстали огромными, причудливой формы кристаллами. Они, как алмазы, украсили каменный пояс, которому не было видно конца.

А вот и южная, самая узкая часть Байнура. Таня зажмурилась и снова открыла глаза. Ей показалось, что не хребты окаймляют сибирскую жемчужину, а чьи-то большие и ласковые руки, боясь расплескать, греют Байнур на солнце. Под вертолетом море воды и расплавленных красок. Море в ладонях самой земли. Огромное и величественное. Сказка природы…

А еще минут через тридцать открылся Бирюсинск со всеми его окраинами и пригородом. Город огромный, на слиянии трех рек, с широкими площадями и улицами. С замиранием сердца Таня разглядывала гранитную набережную и парк, центральный проспект и стадион, корпуса машиностроительного и вышку телецентра… Потом увидела аэропорт с десятками «ТУ» и «ИЛов», с шеренгами машин санитарной, почтовой, пожарной авиации.

Ощутимый, почти вертикальный спуск. Легкий толчок. И хотя винты все еще во вращении, но в двух метрах желанная земля.

Игорь помог выбраться из кабины, взял чемодан, отдал Тане свою «балетку». Поблагодарили пилотов, и сразу к зданию аэровокзала, на стоянку такси.

— Так, значит, в шесть? — спросил Игорь, когда машина остановилась у подъезда квартиры единственной Таниной родственницы, заменившей когда-то мать.