Море в ладонях - [138]

Мистер Кларк выбрал позицию, примял вокруг снег ногами. Проверив, на месте ли нож.

Было мгновение, когда показалось Кларку, что в икрах его не то сплетения мышц, не то свинцовые нити дьявольской тяжести и ничтожной прочности. Он глубоко вздохнул. Огляделся. Очевидно, фотограф решил заснять схватку с медведем со стороны, стоял шагах в десяти. Даже охотники показались Кларку сомнительным утешением. Случись несчастье — и бросят, сбегут…

А ружья заряжены, и собаки рвут из рук.

— Давай! — крикнул тот, что похож на якута, с трудом удерживая собак.

Мистеру Кларку говорили, что редкая пуля не срикошетит от черепа зверя, и потому стрелять лучше, когда медведь поднимется на дыбы. Целиться — в левую грудь, в то место, где у человека сосок… К черту! Ищи тут сосок. Русские говорят: на дядю надейся, а сам не плошай… И Кларк надеялся лишь на себя.

Щупленький мужичонка, на которого Кларк и в машине смотрел с подозрением, ежовым клубком подкатился к берлоге и сунул длинную жердь куда-то между корней, засыпанных снегом.

Прошла секунда, вторая — и жердь отлетела с такой силой, что охотник не смог ее удержать.

Ни сирена пожарных под ухом в ночи, ни взрыв парового котла не произвели бы такого впечатления, какое произвел рев проснувшегося зверя. Медведь кричал в сотню разъяренных бычьих глоток. Дрожь прошла от поясницы к затылку, но Кларк стоял, как врытый в землю кряж.

— Давай! — закричал он высоким звенящим голосом. Смешение страха с азартом преобразило его, переполнило.

Жердь снова сунулась туда, где был медведь. С треском переломясь, отлетела в сторону. Еще секунда — и с силой пушечного ядра из берлоги вылетел сам хозяин тайги.

Такое громадное страшилище Кларку не мерещилось даже во сне. Он с трудом поймал на мушку зверя, и собственный выстрел показался ему хрустом валежника, В то же мгновение тенью метнулись в сторону зверя собаки. Медведь рявкнул и встал на дыбы.

Кларк отступил было на шаг, но расстояние между ним и медведем неумолимо сокращалось. Невероятно, но с бешеной быстротой работал мозг. Перед ним была смерть, в руках винчестер. Спасенье в одном — стрелять! Он снова выстрелил. Медведь замер, пошатнулся и грохнулся в трех шагах от Кларка.

Стон облегчения вырвался из груди стрелявшего. Он тут же крикнул что-то победно и радостно на своем языке.

Но вот медведь снова пошевелился, ощерился и попытался встать.

Кларк выстрелил ему в череп.

Медведь конвульсивно вздрогнул и уже не пытался подняться.

Охотник, похожий на якута, отогнал от матерого зверя собак, пытавшихся ухватить того за уши. Второй подошел и поздравил Кларка с удачей.

Фотограф спешил, снимал кадр за кадром.

Шофер поднес стакан водки, Кларк залпом выпил и сразу понял, что самое страшное и захватывающее миновало.

Выпил и фотограф. Лихо вытер рот рукавом. Заставил Кларка поставить ногу на голову зверя, взять в руки винчестер.

Съемочный аппарат тихо застрекотал.

39

Если зима в Прибайнурье наступала на лето с вершин хребтов, то весна свое дело вершила с низин. Она облюбовывала поляны, ложбины, долины, куда меньше всего проникали северные ветры. Снег оседал, покрывался ледяной коркой, таял. Кое-где оголялись плешины жухлой травы и порыжевшей хвои. Малые, безголосые струйки прорезались к ручьям. И вот припекло. За каких-то два дня ручьи превратились в потоки, реки вдруг взбухли, заголосили, с шумом хлынули с гор к Байнуру.

Лед на Байнуре становился ноздристым. Скоро вздрогнет, очнется старик от сна и раздробит броню над собой.

Таня любила читать, но на стройке ей не хватало времени. Зато в санатории его было с избытком. Она перечитала все ершовские книги, какие нашлись в библиотеке. Возвратила последнюю и спросила, не поступали ли новые. Нет, она не сказала, что лично знакома с автором и хочет лучше его узнать… Единственное, что ей смогли предложить, — это статью о Байнуре.

Странно, но Таня впервые читала о стройке и об Еловске без прежнего раздражения. Ершовские раздумья о жизни и о природе, о делах человеческих были понятны, перекликались с ее собственными мыслями.

Люда Бежева ей писала, что со строительством города в каменном исполнении, кажется, лопнуло все. С гневом и возмущением об этом говорил в статье и Ершов. Думая о кордной нити, он не мог не думать о тех, кто будет жить и трудиться в Еловске.

И тогда разыскала Таня статью Андрея. Перечитала. Собственно, и Андрей ратовал за человека, за его завтрашний день. У Андрея большое хозяйство, сотни людей. О них надо думать, заботиться.

Она ждала его. Оставаясь одна, мысленно с ним говорила, жалела, что нет его рядом. Не знала, что скажет при встрече, но что-то должна сказать важное и значимое для обоих. И вот он явился, так неожиданно. Ей сказали: у арки, при въезде, ее поджидает какой-то мужчина. Она бросилась в павильон, схватила косынку и плащ и чуть не бегом, через всю территорию…

Чудак… Он привез розы и протянул цветы, прежде чем взять ее руки в свои, всмотреться в глаза, догадаться, как рада она его приезду…

Они с минуту стояли молча, пока она не спросила:

— Ну что ж мы стоим?

— Да, да, — согласился он.

— Поедем! — сказала она.

Он не спросил — куда, раскрыл перед нею дверцу машины.