Море согласия - [10]

Крепостные ворота были памятны русским историей взятия Баку. С той поры прошло тринадцать лет, но еще и в русских, и в азербайджанских домах рассказывали, как окружили Баку войска генерала Цицианова и как потребовал он выдать ключи от города. Правитель Баку, Хусейн-Кули-хан любезно пригласил Цицианова на церемониал сдачи города. И едва генерал с небольшой свитой оказался перед бакинским владыкой, разгневанные горожане убили его. Голову Цицианова хан отправил в Тавриз, персидскому шаху. Только через полгода, когда к Баку подвел многочисленное войско генерал Булгаков, бакинский хан бежал в Персию, и русские вошли в городские ворота (6).

Теперь здешние мусульмане не представляли грозной силы для русского воинства. Все они — от оборванного нищего до знатного бека — подчинялись российским властям. И только по старой привычке жены русских офицеров пугали «татарами» своих детей, бегавших играть в мусульман ские кварталы.

— Не попадись нехристям! — припугнула семнадцатилетнюю дочь, Люсеньку, полковничиха Александровская, когда девушка, накинув легкий желтый плед и испанскую широкополую шляпу, вышла из дому. Чтобы спокойнее бы-ло на душе, барыня велела слуге последить за Люсенькой. Гнутый старичок Еремка выскользнул в дверцу ворот на улицу и, спустя полчаса, возвратился с растерянным видом.

— Не взыщите, свет-Варвара Николавна, — прошепелявил он.— Следил за барышней, а только остановить ее не смог, так как барышня Люси села в лодку с тем кучерявым морячком.

— С Остолоповым? — жадно, с затаенной радостью спросила барыня.

— С ним, с ним. — Еремка закивал головой. — Статный такой, кучерявый офицерик. Тот, что с Петербургу прибыл.

Барыня вспыхнула румянцем. Поддерживая полы халата, она поднялась по ступенькам на крепостную стену.

Море лежало в тридцати саженях от крепости — спокой-вое, жгуче-голубое, загроможденное у берега множеством судов. Взгляд Варвары Николаевны скользнул по мачтам и устремился вдаль, где желтым нечетким пятном виднелся остров Наргин. Там, в хрустальной синеве, белым перышком скользил парус. «Ишь куда унеслись, — подумала барыня.— Не налетел бы ураган, не опрокинул!» — Курносая, низенькая и располневшая, она стояла на крепостной стене, пока не увидела — от «Девичьей башни» идут моряки...

Яхта плыла к Наргину, затем вдруг поворачивала к Апшерону, описывала полукруг и вновь мелькала на просторе.

Лейтенант Остолопов, в йолной форме, с кортиком на боку, сидел напротив Люсеньки. Он был красив жестким, упрямым взглядом, хищным птичьим носом и выступающим вперед подбородком. По лицу моряка пробегала пренебре жительная улыбка.

— Не этого я хотел, Люси... Разве это море, — говорил он тоскливо. — Грязное, затхлое болото, а не море. С берега на берег перепрыгнуть можно...

Люся растерянно смотрела на лейтенанта. Ей было жаль его. Она думала, что надо пересесть к нему и положить на плечо руку.

Моряк чувствовал это. Отрывая взгляд от волн, он вдруг начинал любоваться девушкой и находил, что она очень нежна и красива. У Люсеньки был острый отцовский нос, карие материнские глаза и каштановые волосы. Девичьи кудри лежали на плечах. Легкий бриз дул в спину и заносил их к мягкому подбородку, прикрывал тугие маленькие груди, обнаженные глубоким вырезом декольте.

— Я увезу вас отсюда, Люси, — улыбнулся и вздохнул лейтенант.— Непременно увезу...— Он взял ее за руку, сжал тонкие нежные пальцы и пересел к ней. Тотчас она оказач лась в его объятиях. Он прижал ее к своей груди, поцеловал в губы и со счастливой улыбкой прикрыл свое и ее лицо большущей Люсиной шляпой.

— Чтобы никто не видел, — сказал он смеясь.

— Пустите, Аполлон, — беспомощно вырвалось из груди девушки. Она впервые так ласково, по-своему, назвала его и подумала с наслаждением, что он принадлежит только ей...

Лейтенант еще раз с жадностью припал к ее губам, затем порывисто отстранился и сел опять напротив, Яхта, подгоняемая ветерком, легко бежала к Наргину. Остолопов, выправляя парус, с улыбкой косился на девушку. Опустив голову в колени, Люсенька молчала. Лейтенант игриво дернул парус. Яхта накренилась. Девушка испуганно вскрик нула.

В это время со стороны Наргина появился трехмачтовый корабль. Остолопов мгновенно определил: корабль военный. Прежде чем он осмыслил, чье это судно, из пушек пыхнули синие дымки и над морем прокатился грозный артиллерийский гул.

Люсенька схватила за руку лейтенанта. Остолопов тоже растерялся. Но тут же овладел собой, — это был русский корвет. Корабль еще раз дал залп из всех пушек, затем еще раз, и лейтенант рассмеялся:

— Ну, и трусы мы с тобой, Люсенька! Это наш шлюп! Салютует в честь прибытия!

С корабля продолжали греметь пушки.

Остолопов вел яхту к берегу и видел, как по всем закоулкам Баку, разбросанным на склонах гор, бежали к пристани горожане. Появление военного корабля наделало много переполоху.

Яхта подошла к берегу одновременно с корветом. Шлюп остановился в конце длинного деревянного причала. Остолопов и Люсенька, стоя на мокром песке, видели, как с кораб-ля по трапу спустились моряки с чемоданами в руках и пошли по набережной.

В распахнувшиеся крепостные ворота хлынули амбалы, мальчишки, просто любопытные. Грузчики, обнаженные до пояса, суетились возле моряков, предлагая свои услуги. Звероватый амбал по кличке Черный Джейран — его все побаивались в Баку — ухватился за ручку чемодана моряка-офицера, похожего на английского лорда. Моряк отталкивал его, не давая чемодан, но амбал не отставал. Таможенный начальник, встречавший моряков, вырвал у кучера кнут и с силой полоснул по спине Черного Джейрана. Амбал вскрикнул, отскочил в сторону и захохотал. Люсенька отвернулась, покраснев: ей стало стыдно за отца.