Мордовские народные сказки - [33]

— Урцик-пурцик покружу, бабе лопнуть прикажу.

Старуха еще больше струсила, со слезами стала просить солдата. Солдат посмотрел на нее в упор да и говорит:

— Ладно, иди. Жалко мне тебя, но больше колдуньей не притворяйся.

Старуха на радостях как выскочит из дому!

А солдат решето трясет и говорит:

— Теперь смотрите, сейчас тех воров, что шелк украли у девушки, в Сидоров овин упрячу — век там сидеть будут.

Мужики, что шелк украли у девушки, напугались.

— Не губи нас, — просят.

— А вы о девушке подумали, каково ей от барыни досталось, — говорит солдат.

— Век воровать не будем, — клянутся воры.

— Ладно, идите, — отпустил их солдат.

Они бегом из дому!

— Ну, теперь смотрите, сейчас у этого старика в красном ноги прилипнут к потолку, и так он будет висеть три дня! — говорит солдат.

Старик оробел.

«Если три дня так висеть, кишки через рот вылезут», — думает он.

Солдат стал трясти решето да приговаривать:

— Урцик-пурцнк просеваю, ноги к матке¹⁷ прикрепляю.

Старик в ноги солдату:

— Прости, солдат, я не колдун. Я ничего не знаю, я только обманываю. Солдат, отпусти меня!

Солдат отпустил. Старика выгнали из дому. Солдата посадили за стол, кормят, поят его. Все обрадованы: ведь с таким колдуном никому невесты не испортить, не околдовать.

Прошла свадьба. Солдата повезли домой на лошадях. Проехав немало пути, солдат спрашивает возницу:

— Ты веришь, что я колдун?

— А как же не верить? Шелк ты нашел, воров проучил, с колдуном и колдуньей вон что хотел сделать.

— Я не колдун. Шелк я сам туда спрятал: слышал, как воры рассказывали старику, куда они дели его. И старик, и старуха, и воры — жулики.

Варда

или-поживали когда-то муж с женой. Жили они очень бедно: то у них хлеб бурей побьет, то градом, то всю скотину мор сгубит. И было у них три сына. Все трое здоровые, сильные да красивые. Подросли сыновья, стали отцу в работе помогать: работают день и ночь, а удачи все нет да нет. А люди над ними смеются.

— Смотрите, — говорят. — здоровые молодцы, а не могут себя прокормить. Срам! Ушли бы уж лучше на заработки.

Обидно стало сыновьям, пошли они к отцу с матерью, просят отпустить их на чужую сторону.

Закручинились отец с матерью, заплакали:

— Куда вы, сыночки, идете? На кого нас, стариков, покидаете?

Говорит на это старший сын:

— Не плачьте, отец с матерью, не тужите! Пойдем мы в Сибирь, найдем вольную землю.

Средний добавил:

— Будем там хлеб сеять. На вольной земле лучше хлеб родится.

И младший стал просить:

— Пустите нас в Сибирь! Там найдем мы вольную землицу, где хорошо родится хлеб, где водятся пчелы, где привольно скоту.

Согласились отец с матерью отпустить сыновей на новое место, собрали их в путь-дорогу. Попрощались сыновья и на память о себе посадили под окном молодую зеленую ветлу. Сказали сыновья отцу с матерью:

— Берегите нашу ветлу, поливайте ее. Покуда она зелена да свежа — значит, мы живы-здоровы, а засохнет — не к добру это.

Ушли сыновья. Отец и мать остались одни. Прошло много ли, мало ли времени, родилась у них дочка. Растет перед окнами ветла, и дочка растет: одна другой краше, одна другой стройнее.

Выросла девочка большая, стала на улицу бегать — с подругами играть. Вот один раз приходит она домой и горько плачет. Спрашивает ее мать:

— Что ты, дочка, плачешь? Не обидел ли кто тебя?

— Как же мне не плакать? У всех подружек есть братья, только я одна-одинешенька!..

Тогда мать рассказала ей про трех старших братьев, как ушли они в Сибирь искать вольную землю.

Полюбила с той поры девочка ветлу, стала еще лучше за ней присматривать: сухие листочки с нее обирает, землю вокруг нее поливает, мягче пуха взрыхляет. Часто сидела она под ветлой, пела грустные песни, вышивала, нанизывала бисер да блесточки.

Однажды девочка заметила, что на ветле стали появляться сухие ветки: то одна, то другая. «Ох, не к добру! — думает девочка. — Не заболели ли братья на чужой стороне? Надо их навестить».

Пошла девочка к отцу с матерью, просит отпустить ее в Сибирь братьев проведать. Испугались мать с отцом, видят: приходится расстаться с последним детищем любимым. Однако нечего делать, отпустили.

Нарядила мать свою дочку в белую рубашку, расшитую красным шелком, надела на нее белый наряд, разукрашенный золотыми блестками и бисером, подпоясала кумачовым кушаком, в косы вплела алую ленту, на грудь повесила монисто и покрыла девочку малиновым платком. Снарядили родители свою любимую дочку в путь-дорогу, поплакали, и упали девочке на грудь две материнские слезинки.

Сказала мать дочери на прощание:

— Дочка моя милая, дочка любимая! От смерти, от болезни, от лихой беды спасут тебя мои слезы. Только смотри, дочка, в дороге не вздумай купаться, а то злая Варда¹⁸ отнимет у тебя твои платья и погубит тебя.

Простилась девочка с отцом, с матерью, вскинула на плечи узелок и пошла в дальнюю дорогу разыскивать своих братьев.

Долго ли, коротко ли она шла, близко ли, далеко ли — неизвестно. И вот идет девочка темным лесом. Навстречу ей Варда: седая, горбатая, идет — на палочку опирается.

— Здорово, доченька. Куда идешь?

— Иду, бабушка, в Сибирь своих старших братьев разыскивать.

— Возьми и меня с собой!

— Пойдем.