Мопассан - [95]
В январе 1888 года «Предисловие», вызвавшее столько литературных споров, появляется в неузнаваемо искаженном виде в литературном приложении к «Фигаро». Взбешенный Ги хочет «раз и навсегда провозгласить абсолютное право каждого писателя защищать свою мысль, какова бы она ни была, против каких бы то ни было искажений». Мопассан поручает своему другу, адвокату Эмилю Стро возбудить против «Фигаро» судебное дело. После длительных переговоров инцидент был улажен миром. «Фигаро» с удовлетворением публикует сообщение: «Г-н де Мопассан после объяснений, полученных им в связи с купюрами, которые редакция позволила себе сделать в одной из работ без его ведома и которые дослужили поводом для судебного иска против «фигаро», дал своему адвокату указания прекратить дело. Мы счастливы, что решение г-на Мопассана позволяет нам восстановить добрые отношения с нашим коллегой».
Отношения Мопассана с издателями ухудшаются. 18 октября 1885 года Мопассан пишет из Этрета своему издателю Виктору Авару: «Дорогой друг! Получил две тысячи франков. Благодарю. Рассчитываю получить еще две тысячи. Будьте любезны передать моему отцу, дом 10 улица Юзе, причитающиеся мне 5200 франков. Можете разрешить издание в Будапеште за 200 франков и ответить настоятелю Пю де Дом, что он может переиздать «Иветту» при согласии Об-ва писателей, если он заключил договор с этим обществом, членом которого я состою.
Здесь все по-прежнему. У меня очень болят глаза, и я почти не могу писать. Рассчитываю вернуться в Париж к 10 ноября, чтобы пустить в продажу сборник рассказов, который Оллендорф придержал до осени, опасаясь конкуренции «Милого друга». Время неудачное, но мне все равно: я продолжаю писать очерки…»
Мопассан упрекает Авара за нарушение сроков платежей, за неумение ладить с книготорговцами, за плохую продажу и плохое планирование. Он принимает решение и без колебаний уведомляет об этом Авара. «Но я не могу больше ждать. Вы опять поставили меня в крайне затруднительное положение. Мне предстоит уплатить весьма крупную сумму не позднее пятого мая, а я до сих пор понятия не имею, чем я располагаю у Вас, в то время как Вы должны были сообщить мне об этом в начале месяца. Ваша небрежность — причина того, что я передал Оллендорфу один маленький роман».
Роман, о котором идет речь, — это «Пьер и Жан».
Сюжет этого романа весьма прост. В буржуазной семье один из двух сыновей — Жан — получает наследство после смерти старого друга дома. Люди судачат о том, что покойный и есть настоящий отец Жана, мысль об этом мучит второго брата — Пьера. Пьер не ошибся: мать его виновна, и он уходит из дома, благословленный поруганным отцом, оставляя семью и состояние незаконнорожденному брату.
Это шедевр, но шедевр иной, чем «Милый друг». Вопреки «Предисловию» «Пьер и Жан» — повесть, а не роман. Из письма, написанного 2 февраля 1888 года на борту «Милого друга» и адресованного молодому писателю Эдуарду Эстонье, огорченному тем, что тема, над которой он работал, привлекла внимание его маститого коллеги, мы узнаем, что обратился к этой теме Мопассан после случайного знакомства с газетной заметкой. Эрмина же, наблюдавшая Мопассана за работой над этой книгой, рассказала: «В течение многих лет я вела дневник. Вот запись, которую я сделала 22 июня 1887 года: «Мопассан читает мне первые страницы своего нового романа «Пьер и Жан». Экспозиция обещает быть очень удачной: реальный факт лег в основу произведения. Один из приятелей Ги получил в наследство восемь миллионов от друга семьи. Отец молодого человека был стар и немощен, мать — молода и красива. Ги пытался объяснить себе, чем вызвана такая щедрость…»
Между случайной газетной заметкой, о которой Мопассан сообщает Эстонье, и историей, случившейся с «одним приятелем» Ги, нет, видимо, никакой связи. Какой же версии отдать предпочтение — первой или второй? Или, быть может, толчком послужили семейные воспоминания? Как и его мать, Мопассан мог сказать что угодно, когда это было ему необходимо.
Опять эта тема незаконнорожденных детей! Как мучительна и достоверна жестокая сцена из «Пьера и Жана» — лучшая сцена, в которой Жан прощает мать, зачавшую его не от законного мужа, а от другого человека. Весьма вероятно, что Мопассан испытывал к Лоре те же чувства, какие испытывал Жан к героине романа.
Ничто в жизни Гюстава де Мопассана, Лоры и Ги не может рассеять или подтвердить предположение о незаконнорожденности писателя — мы уже убедились в этом, изучая материалы о Флобере. Однако эта навязчивая идея неотступно преследует Ги. Она питает его творчество, она подчиняет себе его мужскую жизнь. Она сказывается в его настоящем и накладывает отпечаток на его будущее. Да и разве у самого Мопассана нет незаконных детей? Быть может, работая над «Пьером и Жаном», он чувствует себя одновременно и виновным и жертвой? И не потому ли подсознательно наказывает он своею героя, своего глашатая Пьера, наказывает за его невиновность вместо виновной матери? Мы вынуждены ограничиться вопросами, ответы на которые унес особой Мопассан. Ясно тем! не менее одно: из всех его романов «Пьер и Жан» наиболее глубоко вскрывает тайну автора.
