Монтаньяры - [28]

Робеспьер играет безгласную и пассивную роль во время этих событий. Но он ни на минуту не отказался от своих честолюбивых надежд, поняв, что необходимо выжидать и терпеливо готовиться к тому времени, когда пробьет и его час. Никто так аккуратно не посещает всех заседаний, никто столь тщательно не следит за событиями. Собственно, он не знает никакой другой жизни, никаких других интересов. В Версале Робеспьер поселился вместе с тремя землевладельцами-земляками в отеле «Ренар» на улице Сент-Элизабет. Почему же не со своими коллегами-адвокатами? Он хочет быть ближе к тем, кто выбрал его, ближе к народу. Вообще в глубине души он чувствует, что ему не хватает знаний обстановки, а главное — знания людей известных и влиятельных. Максимилиан начинает посещать кафе «Амори», находившееся недалеко от зала Малых забав. С конца апреля 1789 года здесь стали собираться перед заседаниями Генеральных Штатов депутаты Бретани. Они обсуждали ситуацию, определяли свою позицию, готовили предложения. Так зародился Бретонский клуб, первое политическое сообщество эпохи революции. К бретонским депутатам присоединяется все больше представителей других районов Франции.

Теперь здесь все чаще видят Робеспьера, который мало говорит, но очень внимательно слушает. Он ищет связей и охотно идет на знакомства и контакты, притом с самыми «великими». Робеспьер удостоился приглашения на обед к министру Неккеру. Там он познакомился с его 23-летней дочерью, в будущем знаменитой мадам де Сталь, и произвел на нее неблагоприятное впечатление, которое она впоследствии в своей книге о революции выразила коротко: «властолюбивый лицемер». Здесь же он встречается с Барером, тоже депутатом, а впоследствии его соратником-монтаньяром, правда, не до конца… Интереснее всего, что он сумел понравиться уже прославленному Мирабо. В свою очередь, Робеспьер напишет Бюиссару о Мирабо, что он «с некоторого времени показал себя с очень хорошей стороны». Действительно, 9 июля Мирабо включил адвоката из Арраса в делегацию для вручения королю требования отвода войск из района Версаля. Король, согласившись для вида на объединение всех сословий в Учредительное собрание, активно готовился разогнать его и арестовать наиболее радикальных депутатов, а затем с помощью наемных иностранных полков обуздать смутьянов Парижа вроде Марата, Демулена и Дантона, выпускавших крамольные газеты и волновавших народ в Пале-Рояле и в округе Кордельеров. 11 июля был уволен Неккер, королевские войска нападают на толпу у сада Тюильри. В ответ рождается призыв «К оружию!», а 14 июля происходит победоносный штурм Бастилии…

МОНАРХИСТ

На другой день в Собрание явился перепуганный король, чтобы объявить о своей фактической капитуляции. Он отводит войска и возвращает Неккера. Депутаты, которые сами смертельно испугались народного восстания, встречают его бешеным восторгом. Некоторые дошли до поистине безумного энтузиазма. Один из них, по имени Блан, буквально задохнулся от волнения и тут же умер. Ну а Робеспьер, молчавший с 18 мая? Он сам дал подробный отчет о своем отношении к революции в письме к Бюиссару 17 июля, начав его такими знаменательными словами: «Происходящая революция, мой друг, за последние несколько дней сделала нас свидетелями крупнейших событий, какие человеческая история когда-либо знала».

Поразительно быстро и верно Робеспьер определяет смысл того, что произошло. И он решительно становится на сторону победителя — народа! Максимилиан искренне удовлетворен провалом «ужаснейшего заговора» королевского двора. Но одновременно он разделяет и энтузиазм («который трудно описать», — по его словам) по отношению к королю. Монархические чувства переполняют его, когда он рассказывает, как среди нескольких сотен депутатов он сопровождал 17 июля Людовика XVI в Париж. Его восхищает «величественное и прекрасное зрелище» встречи короля и народа, когда «монарху были выражены в высшей мере чувства радости и восторга». И он совершенно не чувствует всей двусмысленности, противоречивости этой встречи побежденного и победителей.

Крайне любопытно, что Робеспьер одновременно восторгается королем и разрушением Бастилии — символа и оплота королевской власти. «Я видел Бастилию, — пишет он, — меня сопровождал туда отряд гражданской милиции, силами которой была взята крепость. По выходе из Ратуши в день приезда короля, вооруженные граждане почли за удовольствие и честь эскортировать всех депутатов, которых они встречали по пути; народ провожал их восторженными криками. Каким чудесным местом стала Бастилия с тех пор, как она во власти народа и камеры ее пусты, с тех пор, как множество рабочих без устали трудятся над разрушением этого гнусного памятника тирании. Я не могу оторваться от этого места, вид которого вызывает чувство радости и сознание свободы у всех добрых граждан».

Итак, Робеспьер радуется результату восстания, бунта населения Парижа. Однако он одновременно желает, чтобы впредь этого не случалось, чтобы воцарились порядок и спокойствие. Он очень доволен, что возникла буржуазная милиция, охраняющая отныне порядок. «Замечательна не только та смелость и та быстрота, с которой жители столицы собрали бесчисленную армию, состоящую большею частью из именитых граждан; замечательно и то спокойствие, тот порядок, та безопасность, которую они повсеместно установили. Они даже для поддержания порядка послали отряды войск в те близлежащие местности, где можно было опасаться бунта. Так, они отправили охранные отряды на Монмартр и в де Понтуаз, где злоумышленники могли разграбить рынки и перехватить все припасы».