Монголия - [17]
Казалось бы должно бы быть наоборот, должны бы сбиться в такой базар и трещать. А они – нет, они отдельно все. Уважуха им за это.
У нас в партии таджиков, киргизов знают. Работают потому что с ними. На озеленении, на других физических работах. Партийцы относятся к ним неплохо. Признают достоинства, если есть.
Раз… взгляд я на крышу перевёл, а их уж и нет. Улетели как птицы.
Когда у меня была передача на Русской Службе Новостей на Бумажном переулке, мы, бывало, отстаивались у их чуркообщежития. Их привозили туда на автобусах, мы называли их чурковозами. Там был турникет, через него они туда шли потоком.
В тот раз глядя на эту трудармию я увидел, что это мускулистые, как правило с железными мышцами молодые парни. И их много, я бы сказал опасно много. Когда они найдут себе вождей, то станет нам плохо.
Как-то в другом дворе, я снимал квартиру на Ленинском, наблюдал я как старая русская дама распекала худенького мускулистого киргиза-дворника. С таким апломбом, как помещица своего крепостного. В чем-то он, якобы, проштрафился, чего-то не сделал. Нет, никакая не начальница, обычная жилица. Но как женщина коренной нации она считает себя выше киргизов. У нее Чайковский за душой, Щелкунчик там, актёры Вицин с Моргуновым, культура…
Парень стоял безропотно и слушал эту толстую тварь.
А я думал: «А я на чьей стороне?» И признался себе, что на киргизовой. Не потому что Вы думаете, не из чувства справедливости. А потому что она – старая и толстая, а он – молодой, мускулистый, и эти скулы, у меня почти такие же, но не такие выразительные.
Точно, они у лебёдки все скопились на другом краю крыши, им стройматериалы снизу подцепляют.
До Киргизии я не доехал, не произошло, но в Самарканде от ментов уходил, и в Ташкенте. И в Денау границу переходил в Таджикистан, затесавшись среди беженцев.
Запах угля, паровоза и трупный запах помню. Труп молодого бандита в гробу везли в Таджикистан. Вы знаете, как воняет труп молодого бандита? Ну как свиной фарш оставленный на солнцепёке, когда его восемьдесят килограмм.
Когда я в тюрьме сидел, в лагере потом, все среднеазиатские ко мне тянулись почему-то. И из других отрядов. Особенно молодёжь, те как телята. Даже туркмен, помню был… Тогда еще Туркменбаши у них на престоле сидел.
А вот в тюрьме строго режима внутри лагеря строгого режима в Энгельсе, нас охраняли казахи. Ревностные как сторожевые собаки. На суд утром едешь, – раз шесть тебя разденут догола и там, где русский после трёх приседаний скажет: «Хватит, довольно», там казах тебя десяток раз заставит голого присесть, надеясь, что у тебя из заднего прохода спрятанное вылетит.
Ещё они нас варварски гнали из автозака, когда мы возвращались с судов – допросов в тюрьму. «Пошёл, быстрее, прыгай!»
А ты только из автозака из стакана где вместо полагающегося одного вас трое ехали, ты весь закостенел и распрямиться ещё не можешь, не то что прыгай!
Только позже, уже в другой тюрьме мне один бывалый зэка сказал: «Да нет, Эдик, они не особо злобные. Дело в том, что смена на автобус в Саратов хочет успеть, вот и орут и торопят и дубинки по спинам ходят».
Через длинный мост через реку Волгу там вечером из Энгельса ходил один разбитый автобус, а в Саратове у них общежитие. Один раз я-таки чуть ногу не сломал, прыгая, но не сломал. Как они дико орали, как раскосые гитлеровцы!
Все же они служаки, хуже хохлов, и, видимо, им приятно хоть в такой форме над русскими преобладать.
Партийцы
Каких только не было у нас людей! В партии!
Даже если несколько мёртвых высыпать сейчас на страницу их имена:
Егорушка Летов, Андрей Гребнев, Андрей Сухорада, Сергей Курёхин… Даже этого достаточно, чтобы башку повело.
Это были самостоятельные люди, прежде всего. И все неистовые. А вокруг этих перечисленных, – целая россыпь странных юношей и девушек.
Я вообще-то последнюю четверть века со своей прежней допартийной средой не общаюсь. Где-то с 1992 годя я с простым народом боками трусь. Началось всё с солдат на войнах, а потом – партийцы. Друзей-литераторов в моей жизни и так было немного в последние годы, а с 1992-го и вовсе откатились они.
После солдат пришли партийцы – русские парни и девушки. А теперь и вовсе круг сузился – до моих охранников. Ну, это условно я так их называю, на самом деле это, если пышно и точнее выразиться – моя служба безопасности. Образовалась эта группа из-насущной необходимости. На меня было нападение 18 сентября 1996 года, я шёл после рабочего дня в бункере на 2-ой Фрунзенской через двор на Комсомольский проспект, направляясь к метро «Фрунзенская». Тогда меня ударили сзади и стали избивать ногами. Меня спасли граждане, шедшие от метро самообразовавшейся группой к дырке в заборе, откуда был выход на 2-ую Фрунзенскую.
Окровавленного меня довели до бункера эти милые прохожие. Результатом остались у меня повреждения обоих глазных яблок, причинённые и ударами сапог и травмами от лопнувшей оправы моих массивных очков.
Вот тогда партия постановила, что у меня должен быть охранник. И потянулась цепь охранников, после выхода из тюрьмы образовался их целый отряд, человек за двадцать. (Сейчас их намного меньше.) Кое-кто из них погиб, и не все при исполнении служебных. Так, погиб Костя Локотков, мой, кажется третий по счёту, охранник. Кто-то ненамеренно траванул его некачественным героином. Там все коротко было, блеванул лёжа в бессознании, куски пищи попали в лёгкие. Случилось это 30 апреля, а 3 мая Костя умер, попросив перед этим передать мне, что просит у меня прощения.
Роман «Это я — Эдичка» — история любви с откровенно-шокирующими сценами собрала огромное количество самых противоречивых отзывов. Из-за морально-этических соображений и использования ненормативной лексики книга не рекомендуется для чтения лицам, не достигшим 18-летнего возраста.
«Палач» — один из самых известных романов Эдуарда Лимонова, принесший ему славу сильного и жесткого прозаика. Главный герой, польский эмигрант, попадает в 1970-е годы в США и становится профессиональным жиголо. Сам себя он называет палачом, хозяином богатых и сытых дам. По сути, это простая и печальная история об одиночестве и душевной пустоте, рассказанная безжалостно и откровенно. Читатель, ты держишь в руках не просто книгу, но первое во всем мире творение жанра. «Палач» был написан в Париже в 1982 году, во времена, когда еще писателей и книгоиздателей преследовали в судах за садо-мазохистские сюжеты, а я храбро сделал героем книги профессионального садиста.
Возможно, этот роман является творческой вершиной Лимонова. В конспективной, почти афористичной форме здесь изложены его любимые идеи, опробованы самые смелые образы.Эту книгу надо читать в метро, но при этом необходимо помнить: в удобную для чтения форму Лимонов вложил весьма радикальное содержание.Лицам, не достигшим совершеннолетия, читать не рекомендуется!
«...Общего оргазма у нас в тот день не получилось, так как Наташа каталась по полу от хохота и настроение было безнадежно веселым, недостаточно серьезным для общего оргазма. Я читал ей вслух порносценарий...»Предупреждение: текст содержит ненормативную лексику!
• Эксцессы• Юбилей дяди Изи• Мой лейтенант• Двойник• On the wild side• Американский редактор• Американские каникулы• East-side — West-side• Эпоха бессознания• Красавица, вдохновляющая поэта• Муссолини и другие фашисты…• Press-Clips• Стена плача• The absolute beginner• Трупный яд XIX века• Веселый и могучий Русский сексЛицам, не достигшим совершеннолетия, читать не рекомендуется!
«Что в книге? Я собрал вместе куски пейзажей, ситуации, случившиеся со мной в последнее время, всплывшие из хаоса воспоминания, и вот швыряю вам, мои наследники (а это кто угодно: зэки, работяги, иностранцы, гулящие девки, солдаты, полицейские, революционеры), я швыряю вам результаты». — Эдуард Лимонов. «Старик путешествует» — последняя книга, написанная Эдуардом Лимоновым. По словам автора в ее основе «яркие вспышки сознания», освещающие его детство, годы в Париже и Нью-Йорке, недавние поездки в Италию, Францию, Испанию, Монголию, Абхазию и другие страны.
Книга Тимура Бикбулатова «Opus marginum» содержит тексты, дефинируемые как «метафорический нарратив». «Все, что натекстовано в этой сумбурной брошюрке, писалось кусками, рывками, без помарок и обдумывания. На пресс-конференциях в правительстве и научных библиотеках, в алкогольных притонах и наркоклиниках, на художественных вернисажах и в ночных вагонах электричек. Это не сборник и не альбом, это стенограмма стенаний без шумоподавления и корректуры. Чтобы было, чтобы не забыть, не потерять…».
В жизни шестнадцатилетнего Лео Борлока не было ничего интересного, пока он не встретил в школьной столовой новенькую. Девчонка оказалась со странностями. Она называет себя Старгерл, носит причудливые наряды, играет на гавайской гитаре, смеется, когда никто не шутит, танцует без музыки и повсюду таскает в сумке ручную крысу. Лео оказался в безвыходной ситуации – эта необычная девчонка перевернет с ног на голову его ничем не примечательную жизнь и создаст кучу проблем. Конечно же, он не собирался с ней дружить.
Жизнь – это чудесное ожерелье, а каждая встреча – жемчужина на ней. Мы встречаемся и влюбляемся, мы расстаемся и воссоединяемся, мы разделяем друг с другом радости и горести, наши сердца разбиваются… Красная записная книжка – верная спутница 96-летней Дорис с 1928 года, с тех пор, как отец подарил ей ее на десятилетие. Эта книжка – ее сокровищница, она хранит память обо всех удивительных встречах в ее жизни. Здесь – ее единственное богатство, ее воспоминания. Но нет ли в ней чего-то такого, что может обогатить и других?..
У Иззи О`Нилл нет родителей, дорогой одежды, денег на колледж… Зато есть любимая бабушка, двое лучших друзей и непревзойденное чувство юмора. Что еще нужно для счастья? Стать сценаристом! Отправляя свою работу на конкурс молодых писателей, Иззи даже не догадывается, что в скором времени одноклассники превратят ее жизнь в плохое шоу из-за откровенных фотографий, которые сначала разлетятся по школе, а потом и по всей стране. Иззи не сдается: юмор выручает и здесь. Но с каждым днем ситуация усугубляется.
В пустыне ветер своим дыханием создает барханы и дюны из песка, которые за год продвигаются на несколько метров. Остановить их может только дождь. Там, где его влага орошает поверхность, начинает пробиваться на свет растительность, замедляя губительное продвижение песка. Человека по жизни ведет судьба, вера и Любовь, толкая его, то сильно, то бережно, в спину, в плечи, в лицо… Остановить этот извилистый путь под силу только времени… Все события в истории повторяются, и у каждой цивилизации есть свой круг жизни, у которого есть свое начало и свой конец.
С тех пор, как автор стихов вышел на демонстрацию против вторжения советских войск в Чехословакию, противопоставив свою совесть титанической громаде тоталитарной системы, утверждая ценности, большие, чем собственная жизнь, ее поэзия приобрела особый статус. Каждая строка поэта обеспечена «золотым запасом» неповторимой судьбы. В своей новой книге, объединившей лучшее из написанного в период с 1956 по 2010-й гг., Наталья Горбаневская, лауреат «Русской Премии» по итогам 2010 года, демонстрирует блестящие образцы русской духовной лирики, ориентированной на два течения времени – земное, повседневное, и большое – небесное, движущееся по вечным законам правды и любви и переходящее в Вечность.