Монастырь дьявола - [77]

Поэтому он почувствовал что-то вроде разочарования, когда их путешествие закончилось, и они подъехали к белой ограде их дома. Его жена вышла из машины первой и уверенно поднялась на крыльцо. На мгновение он залюбовался ее грациозной походкой. Мари быстро выпрыгнула из машины, побежала следом за ней:

– Мама! Подожди! Я пойду с тобой, пока папа поставит в гараж машину! Мама!

Ему не хотелось сразу идти в дом, поэтому он воспользовался предлогом, чтобы еще немного постоять на воздухе, пусть даже возле машины. Поднявшись на крыльцо, его жена обернулась в полуоборота. Ее глаза скользнули по маленькой фигурке дочери с обожанием и невероятной любовью. Засмеявшись, она протянула руку, позвала ее за собой. Девочка вприпрыжку поднялась по ступенькам и быстро вложила в руку матери свою маленькую ладошку. Так они и вошли в дом, держась за руки…

Потом раздался взрыв. В первый момент он не понял, что это такое…. Словно небо раскололось, и оттуда вырвался огнедышащий сноп пламени, сметающий все на своем пути. Стена дома обломками камней взлетела в воздух и он увидел две охваченные пламенем фигуры – жены и дочери, горящих заживо…. Услышал их страшный крик. Он бросился туда, где бушевало пламя, уничтожив его жизнь, но был сбит с ног крупным осколком камня…. Поднявшись на колени, он видел, как они горят, чувствовал сладковатый запах паленного мяса… Потом закричал…. Он кричал и бил себя по лицу, кричал и рвал волосы, кричал, разрывая губы до крови, пока два живых факела не становились все меньше и меньше, чернея на глазах… От горящего дома отлетали куска, падая рядом с ним… По дороге бежали какие-то люди… Он вдавил свое лицо в гравий дорожки, и все время кричал…. Кричал, не слыша собственного крика… Все страшней и страшней погружаясь в чудовищную тишину…

2013 год, Восточная Европа Продолжение истории главного героя

Откуда-то издалека до него донесся голос Славского:

– На входе в археологический музей расположены видеокамеры. Они записывают на диск всех посетителей музея. Эту новую систему безопасности поставили после того, как произошло несколько краж. Я взял запись за тот день, когда вы пришли ко мне в первый раз. Ваше лицо было снято очень четко. Я сделал фотографию и попросил одного из своих приятелей (он работает в частном охранном агентстве) узнать по этой фотографии, кто вы такой. Знакомый выполнил мою просьбу. Я получил всю информацию о вас и о том, как погибла ваша семья. Ваша жена и девятилетняя дочь погибли в огне в момент взрыва. Они сгорели заживо, их нельзя было спасти. Потом вас арестовали по подозрению в убийстве своей семьи. Так вы оказались в тюрьме…..

Соленая кровь, плотно покрывающая коркой его губы… И слепящая лампа(как пламя) – в глаза. Их было трое, и с первого же допроса они вошли в кабинет следователя. Он сидел на стуле, и его руки были прочно связаны, прикручены веревкой к спинке стула. Следователь, сидя верхом на столе, что-то кричал гневным и очень громким голосом. А те двое били его по очереди – до тех пор, пока не исчезло лицо. На гладком полированном боку стола отражалось его лицо, превращенное ударами кулаков в бесформенный кровавый блин….. Он почти не чувствовал боли. Вернее, чувствовал, но только не в избитом теле и не в уничтоженном лице.

– Вас обвиняли в том… – сквозь кошмар прошлого монотонно звучал голос Славского, – что женщина с девочкой первыми вошли в дом, а вы остались стоять возле машины и смотрели на них. Ваши показания, что вы хотели отвезти машину в гараж, оставили без внимания. Вас обвиняли в том, что вы знали о бомбе во входной двери (кстати, не единственной – весь вход в дом был заминирован, но основная бомба срабатывала при повороте ключа в замке). Вас обвиняли в том, что вы намеренно отстали на большое расстояние от жены и дочери, зная, что бомба сработает при первом повороте ключа. Вообщем, в том, что вы убили свою семью ради получения страховки и денег жены. В тюрьме вы тяжело заболели…

Славский ошибался, и эта невольная ошибка вызвала на его губах горькую усмешку. Славский ошибался. «В тюрьме вы тяжело заболели»… На самом деле он – умер. Он умер в тот самый момент, когда, уткнувшись в гравий лицом, вдруг почувствовал тошнотворный смрад паленого мяса и боль такой силы, как будто он сам горел… Горел долго и мучительно…. Только вот не сгорал.

Белая стена… 24 часа, целые сутки. Только белая стена и боль в руках и ногах. Кожаными ремнями его руки и ноги крепко пристегнули к специальным стержням в кровати (в кровати для психов). Он видел только белую стену и уголок бронированной двери с зарешеченным окошечком – но предпочитал туда не смотреть. Четыре раза в сутки дверь открывалась, пропуская санитара со шприцом в руке. Санитар делал внутривенную инъекцию, от которой у него все время стекленели глаза… Он находился в полусне, и на фоне той боли, которую он испытывал, это было даже приятно. На смену отчаянию пришла заторможенность. Полный ступор… Он даже не хотел из него выходить….

– Когда вы прекратили отвечать на вопросы, разговаривать, спать и впали в состояние кататонии, вас перевели в психиатрическую лечебницу. Никто не сомневался в том, что вы уже никогда не выйдете из этого состояния, а, значит, никогда не выйдете из психиатрической больницы… Но однажды здоровье (вернее, рассудок) стало возвращаться к вам… Произошло чудо или помогла терапия – сейчас уже и не скажешь… – продолжал Славский.