Молоко с кровью - [63]
– Начальник! – ответила Елена гордо.
Через пять минут в палату без стука вошел важный седой, хоть и не старый мужчина под пятьдесят с пышным букетом, и, прежде чем Елена успела протянуть к нему руки, Ларка вытаращила глаза и закричала:
– Ой! Дядя Алексей! Это вы?
Лешка смутился, растерянно посмотрел на Ларку.
– Да я Ларка! Степана Барбуляка дочка! – закричала еще громче. – А вы вон какой стали! И не узнать… А тетя Маруся… – затараторила, – одна-одинешенька. Мама писала, что к ней все ракитнянские мужики заигрывали, а она… – остановилась, растерялась, – а она, должно быть, вас ждет…
И откуда Ларке знать, что еще год тому назад Маруся получила письмо с уведомлением, что их с Лешкой брак расторгнут по инициативе мужа. Откуда?
Лешка нервно огляделся и сказал растерянной Елене:
– Дорогая… Тебе, наверное, будет лучше в отдельной палате. Я сейчас прикажу… – К двери шаг сделал.
– Дядя Алексей! – уже ему в спину крикнула Ларка. – А вы про отца моего ничего не знаете? Мама говорила, что только вы бы и могли помочь…
– Нет, не знаю, – ответил Лешка и как ужаленный выскочил из палаты.
В первый месяц в психиатрической больнице немца поместили в одноместную палату и настырно лечили, хоть он не выказывал ни малейшего желания жить дальше. Степка не понимал, что с ним случилось, потому что был уверен – это Татьянка вызвала докторов и его завезли подальше от Ракитного, чтоб председателя не компрометировал. Пытался узнать у молчаливых санитарок и медсестричек, где именно находится, но те лишь отмахивались и прикладывали палец ко рту – мол, тебе, голубчик, лучше помалкивать.
Синяки и отеки сошли, срослась рука, немцу на нос нацепили новые очки и однажды повели не в манипуляционную, а в небольшую хмурую комнатушку без окон, где возле грубо сколоченного стола с телефонным аппаратом его поджидал остроглазый кавказец с горбатым, как у Татьянки, носом.
– Гражданин Барбуляк? Степан Григорьевич? – спросил официально.
Степка отчего-то сразу загрустил. Мотнул головой – мол, я Барбуляк.
– Значит, на ставок ходить любите? – спросил кавказец ехидно.
– Есть такое, – еще больше загрустил Степка: этот кавказец не был похож на доктора. А если он все же доктор, то очень специфический… Патологоанатом. Но Степка не знал таких слов.
– И что там? – продолжал кавказец.
– А вам зачем? – осторожно спросил немец.
– Должны же мы решить, какими методами лечить вашу болезнь, – усмехнулся тот криво.
– Совсем ничего не болит, домой хочу, – сказал Степка и вспомнил Марусю: как она там?
– Тайные встречи… – словно читая Степкины мысли, выдохнул кавказец, и Степка испугался – а вдруг его болтовня Марусе навредит.
– Я больше не буду…
– А с кем встречались?
– Не просите. Не могу сказать.
– А я и не прошу, – кавказец налился кровью. – Хорошо. Не говорите, с кем встречались, так хоть просветите – о чем говорили? Вот, например, чем вам не нравится, что корыто полно?
– Так мы ж люди… Мы ж не скотина.
Кавказец дернулся, подскочил, к Степке наклонился.
– Твою налево! Есть любишь, падла, еще и тарелку с узором требуешь?
– Да вы успокойтесь… Это не главное… Можно и без тарелки… Руками…
– А что главное?
– Чтоб сердце вольно дышало…
Кавказец пятнами покрылся, но взял себя в руки.
– Выходит, советская власть твоему сердцу вольно дышать не дает?
– Моему сердцу советская власть – как собаке пятая нога! Разве я про это? Я вам о другом говорю, а вы… – запутался.
Кавказец повеселел.
– Все, что нужно, ты уже сказал! Отдыхай! Диагноз поставлен, будем лечить.
– Совсем ничего не болит, домой хочу, – повторил немец.
– Лет через десять-двенадцать поговорим, – ответил кавказец. – А захочешь раньше выйти, назовешь имена тех, с кем встречался… – взял трубку телефонного аппарата и спросил у кого-то невидимого: – Все записали? – Выслушал ответ. – Хорошо. Начинайте с ним работать. И дайте ему кодовое имя… – Подумал и предложил: – Например, Немец… – Глянул на Степку с презрением. – Ты, говорят, очень немцев любишь…
– Они маму… на гранате… подорвали… – Степка уже совсем ничего не понимал: кто этот человек, о чем он его спрашивает и, главное, почему он должен сидеть в этой больнице десять-двенадцать лет… Что происходит?
– А-а… Так ты в честь этого немцем стал! – противно рассмеялся кавказец, и Степке застило красным глаза. Заорал, как сумасшедший, прыгнул на кавказца: повалил его на пол и вцепился зубами в белую, чисто выбритую щеку.
Завыла сирена, вбежали двое дюжих мужиков, оторвали немца от кавказца. Били сапогами, аж устали. Холодной воды на Степку вылили. Немец открыл глаза, сверхусилием снял с носа разбитые новые очки и прошептал окровавленными губами, смотря на расплывчатые контуры, совсем не походившие на людей:
– Мне подходит такой метод… лечения…
Мужики переглянулись с кавказцем, который прижимал к щеке белый носовой платок, и покрутили пальцами у висков. А немец просто хотел умереть. Но в отделении психиатрической больницы, где кагэбэшники держали и своих «пациентов», их прихотей не учитывали – даже желания умереть.
Первый год изо дня в день немца сопровождали, тянули под руки или толкали в шею в небольшую хмурую комнатку, где разные люди с одинаковыми лицами задавали немцу один и тот же вопрос:
ТРЯПИЧНАЯ КУКЛА Какое человеческое чувство сильнее всех? Конечно же любовь. Любовь вопреки, любовь несмотря ни на что, любовь ради торжества красоты жизни. Неужели Барбара наконец обретёт мир и большую любовь? Ответ - на страницах этого короткого романа Паскуале Ферро, где реальность смешивается с фантазией. МАЧЕДОНИЯ И ВАЛЕНТИНА. МУЖЕСТВО ЖЕНЩИН Женщины всегда были важной частью истории. Женщины-героини: политики, святые, воительницы... Но, может быть, наиболее важная борьба женщины - борьба за её право любить и жить по зову сердца.
В сборник произведений современного румынского писателя Иоана Григореску (р. 1930) вошли рассказы об антифашистском движении Сопротивления в Румынии и о сегодняшних трудовых буднях.
«Песчаный берег за Торресалинасом с многочисленными лодками, вытащенными на сушу, служил местом сборища для всего хуторского люда. Растянувшиеся на животе ребятишки играли в карты под тенью судов. Старики покуривали глиняные трубки привезенные из Алжира, и разговаривали о рыбной ловле или о чудных путешествиях, предпринимавшихся в прежние времена в Гибралтар или на берег Африки прежде, чем дьяволу взбрело в голову изобрести то, что называется табачною таможнею…
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.