Молнии в ночи [Авторский сборник] - [45]

— Сколько?

— Ох, сынок, знал бы ты, как мне совестно… Да ведь ты мне не чужой! Кгхм… Сколько можешь, сынок, от сердца-то не отрывай…

— Нам хватает.

Валиджан сходил в соседнюю комнату, принес деньги, вручил их отчиму. Тот для приличия посидел еще немного, кряхтя, поднялся:

— Пойду, сынок… Вверяю тебя и детей твоих заботам бога.

Он долго возился в передней с кавушами, наконец, ушел.

Валиджан почувствовал облегчение.

XVIII

Все дни после размолвки с Алиджаном Фарида была сама не своя. Старшая сестра, Салияхон, часто ее навещавшая, с беспокойством наблюдала за ней. Наконец, не выдержав, спросила:

— Что стряслось, сестренка, отчего ты такая грустная?

Фарида молчала.

— Прямо сохнешь на глазах! — не унималась сестра. — Поделилась бы со мной своим горем…

Тогда Фарида сказала, что никакого горя у нее нет, просто нездоровится — сердце покалывает.

— А я уж думаю — может, я тебя чем обидела? Если виновата, — прости меня.

Она нежно обняла Фариду, та невольно улыбнулась. Салияхон обрадованно воскликнула:

— Вот так-то лучше! Словно солнышко взошло — все вокруг засияло. — Она задумалась. — Ты, сестренка, гони печаль! Уж как мне трудно, а головы не вешаю. Помню, когда муж погиб на фронте, а я осталась с четырьмя детьми на руках, — чуть не помешалась с горя. Без мужа мне и жизнь была не в жизнь, хоть в петлю… А мне говорят добрые люди: возьми себя в руки, Салияхон, у тебя ведь дети. Если тебе дорога память о муже, воспитай его сыновей такими же, каким был их отец. Я и подумала: что ж, судьба меня не пожалела, а я не сдамся, наберусь мужества и терпения — ради детей, ради памяти мужа… Твои-то беды, сестренка, наверное, не ровня моим. Не печалься!.. А если кто обидел тебя, скажи мне. Ладно, оставим это. Лучше расскажи, как там Алиджан?

Фарида вспыхнула:

— При чем тут Алиджан?

— Думаешь, я не вижу, как Халниса-хола тебя обхаживает?..

— И ничего подобного.

— Сестра, сестра, ты совсем как ребенок… У соседки-то уже давно все к свадьбе приготовлено.

— Не будет никакой свадьбы.

Салияхон пристально посмотрела на Фариду:

— Ой, да это не ты — я слепая! Вот отчего, оказывается, сердечко-то у тебя щемит… Поссорились?

Фарида, ничего не ответив сестре, принялась молча собираться на работу.

Глубока была ее обида — Алиджан своими подозрениями больно ранил ее любовь, ее гордость.

Она с головой ушла в работу, старалась даже не вспоминать об Алиджане.

Больше она не заходила к Халнисе-хола…

XIX

Однажды утром, когда Алиджан, как обычно, валялся на супе, в калитку постучали. Халниса-хола, поправив ногой перевернувшийся кавуш, лежавший возле супы, засеменила к калитке, открыла ее — перед ней стоял учитель и наставник ее старшего сына, их сосед, старый мастер Андрей Андреевич.

— Проходите, проходите… Как здоровье, Андрей-ака?

— Салам, апа! Алиджан дома?

— Алиджан?

Она обернулась: Алиджан размахивал руками — меня нет!.. Халниса-хола, краснея, пробормотала:

— Сынок, вроде, уже ушел… Что ему передать?

— Скажите, ко мне дочка с мужем приехала. Ну, будет маленькое семейное торжество. Так пусть Алиджан вечерком зайдет к нам. Мы ждем его!

— Он придет, — торопливо заверила соседа Халниса-хола. — Непременно придет!

Когда, попрощавшись с мастером, она вернулась к супе, Алиджан буркнул:

— Что ему надо?..

— Позвал тебя в гости. К ним дочка и зять приехали.

— И больше ничего не сказал?

— Ничего. Передай, говорит, мы ждем его.

— Когда идти-то?

— Нынче вечером. Пойдешь, сынок?

— Не знаю.

— Раз пригласили по-хорошему, надо пойти. Андрей-ака человек уважаемый.

Целый день Алиджан провел в раздумьях: идти или не идти к Андрею Андреевичу?.. Не пойти неудобно, старик специально приходил пригласить Алиджана. Алиджан уважал его: это был человек добрый, душевный, чуткий, не лез с нотациями да поучениями. Но именно поэтому Алиджану было перед ним особенно стыдно — за свое безделье, за дурную славу, которая шла о нем в махалле. Старик-то трудяга… Как в глаза ему смотреть, — он всегда верил в Алиджана, прочил ему достойное будущее. Алиджан в последнее время избегал с ним встреч. Но ведь сегодня особый случай, приехала Мария, и Алиджану хотелось повидать ее, — как-то она теперь выглядит? Мария родилась в этой махалле, тут и выросла, была непременной участницей всех ребячьих забав, бегала с мальчишками купаться. Она научилась говорить по-узбекски, не чуралась и местных обычаев — как узбекские девочки, красила брови усьмой, носила тюбетейку с ковровой вышивкой…

А вечер близился… Заметив, что сын то расхаживает по двору, то задумается на супе, Халниса-хола сказала:

— Вот что, сынок, хочешь пойти — иди. Только гляди, много не пей.

Алиджан оделся и отправился к соседям.

Андрей Андреевич искренне обрадовался его приходу, представил Алиджана гостям, уже сидевшим в саду за большим столом:

— Это наш сосед, Алиджан. Его отец был моим другом, помог мне разбить вот этот сад, — он обвел рукой вокруг, потом показал на высокое, густолистое урюковое дерево. — А этот урюк он сам посадил. Видите, какой вымахал — красавец, да и только.

Садом и правда можно было гордиться: множество фруктовых деревьев, виноградник, несколько пчелиных ульев. А когда сюда приехал Андрей Андреевич — Алиджан знал об этом по рассказам матери, — тут был дикий пустырь, заросший кустарником.