Молчание желтого песка. Смерть толкача - [58]

Я начал терять сознание, но в этот момент мою правую стопу пронзила острая боль, и я довольно быстро пришёл в себя.

— Мик, мне… тоже очень жаль. Руп в среду собирался отплыть на Доминику. Ты можешь связаться с ним по радио?

— Да, но, чёрт возьми…:

— Если ты отвезёшь меня обратно, я испорчу твоим усталым бизнесменам весь круиз, капитан. Мне чертовски жаль. Возможно, твоя деятельность действительно необходима и полезна, я говорю совершенно серьёзно. Однако, если ты меня вынудишь, я обращусь с официальной жалобой в правительство, к самому премьеру, если понадобится. И в «Майами геральд».

Макги, ты нравишься мне всё меньше и меньше. Ты самый настоящий ублюдок!

— Только тогда, когда меня к этому вынуждают обстоятельства.

— Но, чёрт возьми, ты же можешь умереть на моём судне!

— Нам обоим придётся рискнуть.

— Валери! Вэл! Иди сюда. Этот здоровенный сукин сын может умереть? Она медсестра, Макги.

Определить национальность Валери было весьма непросто, но подобный тип часто встречается в Гондурасе, индейцы майа, китайцы и испанцы. Она осмотрела мои руки, заставила меня перевернуться на живот и внимательно изучила голову. Её прикосновения были достаточно ощутимыми, чтобы вызвать боль, но она старалась действовать осторожно, давая понять, что боль в такой ситуации неизбежна.

Мне помогли перевернуться обратно на спину, Валери наклонилась надо мной, аккуратно подняла мои веки и стала разглядывать глазные яблоки — сначала один глаз, потом другой.

— Ну? — нетерпеливо спросила Микки.

— Его очень сильно ударили по голове. Зрачки совершенно одинакового размера. Вероятно, перелома черного нет, потому что удар пришелся на массивную часть кости.

Сотрясение. Однако может произойти кровоизлияние в мозг, капитан.

— А как мы можем узнать наверняка? Что нужно сделать?

— Одна из девушек должна постоянно находиться рядом с ним, и необходимо постоянно проверять пульс и записывать результат. Девушку надо менять каждый час, иначе она начнет делать ошибки. А ещё лучше через полчаса.

— Значит, будем сменяться через полчаса.

— Надо будет писать колонку цифр. Ну, скажем так… семьдесят один, семьдесят, семьдесят два, шестьдесят девять… Отлично. А потом семьдесят, шестьдесят девять, шестьдесят восемь, шестьдесят семь… Тогда придется вызвать гидроплан и отправить его в больницу. Иначе он погибнет.

— А руки? — спросил я.

— С ними всё будет в порядке, — ответила Валери. — Нервные окончания не повреждены, циркуляция крови восстановилась, видимо, веревка была не такой уж и тугой.

На меня снова навалилась чудовищная боль, я начал терять сознание и провалился в глубокий черный колодец. Смутно помню, как меня куда-то несли, как я, захлебываясь, глотал горячий, ароматный кофе и слушал шорох бьющейся о борт воды. Потом наступила ночь, яхта стояла на якоре, откуда-то издалёка доносились звуки музыки, я засыпал и просыпался, видел девушек, иногда одних и тех же, иногда разных, они с серьезным и сосредоточенным видом считали мой пульс, и их губы легонько шевелились. На потолке висел фонарь, прикрытый так, что моя койка оставалась в тени, в то время как каюта была ярко освещена.

Когда я пришел в себя, в каюту проникал серый свет утра. Рядом со мной сидела, считая мой пульс, темноволосая, стройная девушка. У неё было узкое, милое и немного бледное лицо. Лоб и кончик носа обгорели на солнце.

— Где мы?

— Я считаю.

— Извини. Скажи, когда закончишь.

Она начала считать снова, а потом записала результат.

— Мы стоим на якоре в бухте возле очень красивых небольших островков к северу от Гренады. Они называются Сестры.

— Кто ты?

— Джойс. Я здесь новенькая. Помолчи, пожалуйста.

— С Барбадоса, да?

— Откуда ты знаешь? — удивилась она.

— Ты — симпатичная подружка Луизы. Она специально летала к тебе, чтобы предложить эту работу.

— Да, — покраснела она. — А теперь не мешай мне считать, пожалуйста.

— Милочка, считай сколько хочешь, а потом мне нужно подняться и сходить на нос.

Она не позволила мне этого сделать без разрешения Валери, которую немедленно привела в каюту. Я чувствовал себя неуклюжим и слабым. Когда я вернулся, хватаясь, чтобы удержаться на ногах, за всё подряд, Валери сидела на моей койке и внимательно изучала записи, а Джойс стояла рядом с ней. Они отодвинулись в сторону, чтобы пропустить меня, и я, тяжело вздохнув, забрался обратно в койку.

— Я думаю, теперь уже можно не считать пульс постоянно, — сказала Валери. — У тебя кружится голова? В ушах шумит?

— Нет.

— Будем считать каждые пятнадцать минут. Джойс, твое дежурство закончится через… десять минут. Побудь ещё час, ладно? В половине восьмого я пришлю Марго, а ты поможешь с завтраком.

— Ты хорошая медсестра, — сказал я Валери. — Разве на островах хватает медсестер?

На мгновение она застыла, и её милое лицо стало похожим на вырезанное из камня лицо божества.

— Медсестер не хватает, а пациентов чертовски много. Дети умирают, а старики приходят снова и снова, изо всех сил цепляясь за жизнь. — Она повернулась и быстро вышла.

Я попытался улыбнуться Джойс, может быть, у меня это даже получилось достаточно убедительно. Мне кажется, она улыбнулась мне в ответ, но её лицо как-то странно сдвинулось в сторону, превратившись в черно-серое расплывчатое пятно.