Молчание Апостола - [107]

Артур, дождавшись зеленого света, взял Эли за руку и решительно зашагал к монументу. Поначалу она бросила на него лишь беглый взгляд, озабоченно рассматривая кишащую машинами площадь в поисках того самого главного собора, в который они, по словам Арти, и направлялись. Однако сейчас МакГрегор вел, практически тащил, ее именно к монументу.

Монах в традиционном холщовом плаще с откинутым капюшоном стоял, разведя руки в стороны и несколько вперед. По его левую руку виднелись еще две фигуры, расположенные на уровне ног этого монаха.

– Вот, – торжествующе заявил Артур, положив ладонь на ступени пьедестала.

– Что «вот»? – недоумевающе спросила Эли. – А где же собор?

– Вот оно! – торжествующе воскликнул Артур. – Я стою у ног Святого Франциска, так же, как он, воздеваю руки и держу на ладонях собор, не даю ему рухнуть под тяжестью грехов тех людей, которые восходили на его кафедру!

Эли мгновенно развернулась на сто восемьдесят градусов, крутнувшись на своих невысоких каблучках.

– Арти! – проговорила женщина, стоя к нему спиной. – Но если они привязывали памятник Святому Франциску к собору, разве не стоило разместить его чуть-чуть поближе?

МакГрегор, вопреки торжественности момента, коротко хохотнул, признавая правоту спутницы. Расстояние между памятником и собором действительно было нешуточным, метров под триста. Вдобавок ко всему потоки машин стекались с четырех улиц и сливались в одну реку, бурлящую и несущуюся к воротам Сан-Джованни. Она словно разрезала пространство на два нестыкующихся мира: тот, где стоял Святой Франциск, и тот, где возвышался величественный собор.

Артур вздохнул и опустил руки.

– А ты просто представь, дорогая, что перед тобой нет ни толп пешеходов, ни, главное, этих рыкающих и смердящих железок на колесах.

Простояв на переходе не одну минуту в ожидании зеленого света, они все-таки перебрались на другой берег и теперь неспешно поднимались по наклонной пешеходной дороге, ведшей к центральным дверям собора.

Подойдя ближе, Артур и Эли увидели, что центральные врата закрыты, как и решетка, отделявшая их от ступеней. Но боковые двери были распахнуты.

Артур, однако, не спешил проходить внутрь. Эли с любопытством наблюдала, как он перемещался по площадке – по сути, верхней ступеньке лестницы – то влево, то вправо, стыкуя указательные и большие пальцы обеих рук и глядя через этот «видоискатель» в том направлении, откуда они только что пришли. МакГрегор раз за разом делал шаг, снова смотрел сквозь «рамочку» и бормотал: «Нет-нет».

– Мы что-то ищем? – не выдержав, спросила Эли.

– Да, – ответил Артур, не отрываясь от видоискателя и потом голосом, полным радости, повторил: – Да, да, да! Искали! Нашли! Здесь, именно здесь! – Он стоял у подножия двух колонн, поддерживающих левый край портика, и наводил свой «видоискатель» то на Эли, то на статую Святого Франциска.

– Эли, это было именно здесь.

– Что было? – Она начинала всерьез злиться.

– Именно здесь сэр Артур, седьмой баронет МакГрегор, сделал тот таинственный снимок.

– Я догадываюсь, что речь идет о твоем дедушке. Но что же было на снимке? – недоумевающе спросила Эли. – И в чем его таинственность?

– В самом снимке ничего таинственного нет. Кстати, ты могла его видеть в моем кабинете. Наверное, скользнула взглядом и забыла. Иначе вспомнила бы монумент. Так вот, на фотографии именно он, памятник Святому Франциску. А снимок сделан вот с этой самой точки.

– А таинственность? – напомнила она.

– Это воспоминания детства. Совсем-совсем раннего. Моя эйдетическая память не в состоянии идеально воспроизвести события такой давности. Но кое-что я все-таки помню. Дед подарил мне, трехлетнему, «Библию в изложении для детей». Я уже читал, пусть и медленно.

– Погоди, Арти, не та ли самая детская Библия, с которой не расстается Джеймс?

– Та самая. Так вот, он подарил мне книгу и фотографию, ту, что в моем кабинете. «Смотри, Большой Артур! – Дед часто звал меня так, а себя – Старым Артуром. – Эти две драгоценности – книга и образ Святого Франциска – должны всегда оставаться вместе. Посмотри на фото. Ты видишь эти руки? Вот этим жестом святой ободрял и поддерживал меня в день принятия самого важного в моей жизни решения». «Какого, Старый Артур?» – спросил я.

– Да, какого? – Эли сгорала от нетерпения.

– «Эту тайну знают лишь двое: я и тот, чье имя было в знаменательный день начертано у меня над головой».

– Что за день?

– Думаю, дед говорил о сорок пятом годе. Точную дату он не называл. Как и не приоткрыл завесу тайны, не сказал, какое же решение принял, стоя вот здесь, на ступенях собора Сан-Джованни ин Латерано.

– И чье же имя было над его головой?

– Тебе трудно посмотреть самой? Правда, для этого надо отойти шагов на десять.

Эли спустилась со ступенек, подошла к каменным столбикам, преграждающим подъезд к храму, подняла глаза и прочитала надпись на портике.

– Christo Salvatori[36], – беззвучно, одними губами прошептала она. – А ты не пробовал увязать все воедино? Фотографию и детскую библию?

– Тогда – в свои три года – я почему-то думал, что в книге будет написано о святом Франциске. Я упорно читал ее, строчку за строчкой, страницу за страницей, пока не убедился, что ни слова о смиренном братце в ней нет.