Мои Воспоминания. Часть 1 - [37]

Вспоминаю, как мальчиком я за ними бегал. Мне очень нравилось, как именно будят ото сна: было известно, какой помещик с каким хозяином ведёт дела. Представительного и богатого еврея реб Лейзера, например, будили так:

«Реб Лейзер, тебя просит Диманский», - и стучали ему в ставень.

Понятно, что реб Лейзер вскакивал ни жив ни мёртв и открывал дверь. Раздавался громкий смех хасидов, рекомендовавших реб Лейзеру сделать нечто, что не принято называть вслух.

Так будили самых уважаемых жителей, и никто обычно не жаловался. Все смеялись, в том числе и разбуженные.

В пятницу вечером у отца горела масса свечей; веселье и радость, царившие у него всю субботу, трудно описать. Не представляю, чтобы где-то ещё бывало так весело, как у нас по субботам.

В Каменец приезжали в гости хасиды из самых знаменитых, по шесть-восемь человек в год и все, конечно, останавливались у отца. Каждый – на неделю, и в доме тогда бывало, как во время праздника. Один уезжал, и через несколько недель являлся второй. Опять то же самое. А раз в год приезжал сам ребе. К приезду его готовились за три недели, так как хасиды съезжались из Бриска и окружающих местечек. Приезд его нагонял страху, словно это был сам царь. Несколько сот человек бежали навстречу фургону, в котором ехал ребе, в самом городе он разъезжал с большой помпой, и каждый хасид трепетал перед ним, как перед монархом. Останавливался он у отца, которому это стоило нескольких сот рублей. Закалывали быков, гусей, индюков и устраивали пир на целых триста персон. Ели, хватали куски, оставленные ребе, и пели.

Все дни, проведённые ребе в городе, никто из хасидов не занимался своим делом. Отец, обычно такой благоразумный человек, в этих случаях бывал возбуждён обществом дорогого гостя, и вообще – радость и энтузиазм хасидов трудно описать. Каждый из них воображал, что вокруг ребе кружатся ангелы и серафимы. Руки и ноги дрожали от любви к нему, и смотрели на него, как на Бога.

Когда ребе уезжал, с ним вместе уезжали все хасиды, а отец умирал от усталости. Шуточное ли дело – отработал восемь суток, днём и ночью. Число хасидов в Каменце росло, понемногу собралось три миньяна хасидов, в основном, слонимских, трое – из Коцка, четверо – из Карлина и несколько суховольских [см. на с.114 текста, пер. с.180].

Всегда у них что-то случалось, что надо было отметить - то годовщина смерти одного ребе, то другого, то Моше рабейну[79], то Ханука, то начало месяца, то десятое число месяца тевета, Ту-бишват, Пурим, Шушан-Пурим, Песах, Лаг-ба-Омер, Шавуес. 9-го ава[80] лили вёдрами воду под ноги, готовили колючки, которые, если застрянут в бороде, будет трудно вынуть. Катаясь со смеху, бросали друг другу в бороду такие колючки. Потом шли на кладбище, где росли колючки, и снова бросали их в бороду. Так девятое аба превращалось в день смеха и шалости; пятнадцатое ава – снова трапезы[81] и к первым слихот[82] готовили особую трапезу – крупник.

В Рош-ха-Шана те, кто ехали к ребе, весь день пили вино – с концом молитвы и до полуночи. В Йом-Киппур ночью пели, в Суккот пили и пели. И всё это бывало в доме отца.

Отец курил трубку, не выпуская её изо рта целыми днями. На лице его была разлита и никогда не исчезала улыбка – ни в радости, ни в большом горе. Плачущим его не видели никогда. Понятно, что сожалея о чём-то, он был печален, и даже очень, но никогда этого не показывал. Он был настоящим, глубоко убеждённым хасидом. За один час в обществе ребе был готов отказаться ото всего на свете. Сердитым его не видели никогда. Со своей трубкой во рту он ходил и улыбался, добрый и сердечный. Он не был ханжой – с женщинами, одинокими и замужними, был любезен, награждал комплиментами и умел с ними посмеяться.

О заработке он не беспокоился, то есть – не позволял себя одолеть заботам, так как в глубине души считал, что мир – это прихожая[83], а беды, которые случаются с человеком в этом мире, так же, как и удачи - всё это лишь суета сует. Даже и в делах он этого не забывал и никогда себя не вёл, как делец.

Глава 5

Реб Исроэль. – Его пение. – Его композиции. – Его положение среди хасидов. – Реб Исроэль как математик. – Пари. – Его польский патриотизм. – Его марш в честь победы поляков. – Договор с хасидом. – Выигрыш. – Смерть реб Исроэля.

Один из самых интересных хасидов в Каменце был реб Исроэль. Он жил с женой и дочерью у деда. Реб Исроэль имел мудрую голову, считаясь смолоду илюем. Он получил когда-то две тысячи рублей приданого и содержания на пять лет от тестя, большого богача, которому хотелось иметь зятем раввина. Исроэль – так решил тесть – будет раввином в большом городе, и он от своей единственной дочери будет иметь утешение.

Но Исроэль стал-таки коцким хасидом[84], он забросил ученье, поехал к ребе и провёл рядом с ним целый год. Благодаря его большим достоинствам и учёности, ясному уму и необыкновенным способностям, он при ребе стал хасидским вождём. Одной из его способностей было пение, музыка, композиция. Он умел сам сочинять мелодию. По просьбе ребе он готовил на субботу три мелодии, и каждая из них была цельной, самостоятельной и единственной в своём роде. Никаких нот он не знал, и всё же каждая мелодия была законченной и чарующей.