Мои современницы - [121]

– О, как вы жестоки, как безжалостны!

– Не я безжалостна, милая Алекс, а жизнь! Она всегда будет жестока для тех, кто не хочет ее наблюдать, отказывается логически рассуждать, желает жить в клетке, а не на свободе. Изучайте жизнь, и она будет вам подчиняться. Как люди, изучив силы природы, сделали их своими слугами, так и вы, изучив ее законы, заставите ее вам служить… Не эту бедную, ни в чем неповинную, девочку вам следует убивать, а надо убить того капризного ребенка, каким вы до сих пор были. Закрыв глаза, заткнув уши, надув губки и капризно стуча ножкой, вы говорили: «хочу, чтобы жизнь была такова, какой я себе ее представляла на институтской скамье. Хочу, чтобы окружающие меня люди жили не как нормальные существа, а как ученые пудели»! Пора вам вырасти, милая Алекс! Убейте в себе капризного ребенка, и я уверена, что на месте его появится умная честная женщина, уважающая чужие права на счастье, которая поспешит исправить причиненное ею зло и найдет в себе силу сказать: жизнь создана не для одного лишь личного счастья, а и для работы на пользу людей…

– Но чем жить? – плакала бедная женщина. – Как жить, когда впереди бесконечное унылое существование без надежды на радость, вечное душевное одиночество!

– Эх, милая Алекс! Вы делаете ту же ошибку, что делают и все прочие люди. Вы меряете власть Божию на свою человеческую мерку; жалкие, ограниченные силы свои вы приписываете Богу. Бог – всемогущ! Нет таких феерических превращений, таких фантастических сказок, которые могли бы сравниться с Его могуществом! Часто, когда человек замышляет в отчаяньи самоубийство, счастье, огромное, чудесное счастье, уже стучит в его дверь… Но надо заслужить это счастье. Надо сказать себе: Бог вручил мне талант, и отныне всю мою жизнь я отдам на служение этому таланту, ибо он принадлежит не одной мне, а и всем людям…

В дверь постучали. Слуга доложил о приходе maître Jackelard. Боясь, что Алекс откажется его видеть, я поспешила вывести ее в гостиную.

Jackelard явился в щегольском костюме, лакированных ботинках, с новым цилиндром в руке, с розой в петлице и орденом Почетного Легиона. Трудно было узнать в этом элегантном надушенном денди давешнюю ветхую кумушку.

– Простите, что принимаю вас по-домашнему, – извинялась Алекс, растерянно оглядывая свой утренний батистовый капот и поправляя спутанные пряди волос, – но я сегодня чувствую себя очень плохо…

– Как это жаль! – с сочувствием отвечал Jackelard. – А я, как раз приехал к вам с большой просьбой. Дело в следующем: сегодня я был на большом товарищеском завтраке у одного из своих коллег. Разговор зашел о женщинах-адвокатах, и maître Blanchot сообщил нам, что ученики Faculté над ними смеются и уверяют, будто адвокатки неспособны сочинить речь без предварительной подготовки, во время которой они ловко умеют выспросить знакомых адвокатов и с их помощью составить защиту, которую и затверживают, как попугаи, наизусть.

– Какой вздор! – с негодованием сказала Алекс.

– И я тоже говорю, что это вздор! – отвечал Jackelard. – Но мало говорить: следует доказать на деле. Вот я и предложил моим коллегам устроить сегодня вечером экстренное заседание parlotte и предоставил им придумать сюжет процесса, не сообщая мне о нем предварительно. Я приглашу своих учениц и выберу из них ту, которую считаю наиболее способной. Хоть вы еще и не поступили на курсы, но после наших усиленных занятий я также считаю вас своей ученицей. Конечно, я не могу обещать наверно, что поручу защиту именно вам. Это будет зависеть от темы, выбранной моими коллегами.

– Благодарю вас за оказанную мне честь, cher maître! – с чувством отвечала Алекс. – Но сегодня, к сожалению, я говорить не могу: у меня сильная мигрень.

– У адвоката не может быть мигреней! – внушительно сказал Jackelard. – Как священник, как доктор, он должен быть всегда к услугам своего клиента… Вы, по-видимому, не совсем отдаете себе отчет в той деятельности, к которой готовитесь. Одно из двух: или делайтесь адвокатом или оставайтесь прежней слабой женщиной с мигренями, слезами и капризами. В салонах вы найдете достаточно любителей подобных нежных фей. Мы, мужчины, никогда слабым женщинам в своей помощи не отказывали, никогда на путь общественной работы их не толкали. Напротив, удерживали всеми силами, считая, что женщины для нее не годятся. Вы сами ее захотели. Вы уверяете нас, что выросли и желаете стать нашими сотрудниками. В добрый час! Мы готовы вам верить, но докажите это нам на деле! Как вы нас, мужчин, ни браните, как ни презирайте, а всё ж наш мужской идеал был всегда выше вашего. Для вас, женщин, существовало, лишь, личное счастье, или же счастье вашего мужа и ваших детей; для нас же счастье всего человечества, всемирное торжество добра и справедливости… Поднимитесь же до наших идеалов! Посмотрите на свою адвокатскую деятельность повыше, поблагороднее. Помните, вы удивились, услышав в первый раз, как адвокат, защищая подсудимого, говорит: «nous demandons, nous réclamons[298]», то есть сливая свои интересы с его интересами. В этих словах заключается глубокий смысл: раз вы взялись за защиту подсудимого, все ваши личные горести, болезни, тревоги должны отойти на второй план.