Модноверие - [87]

— Можно сделать гранату из аккумулятора.

С рогаткой на тигра. Я выругался сквозь зубы.

— Вспомни, Ковальчук показывал, — не унимался Матвей, — ножом пробивай крышку, бери серный шнур от фонарика, обматывай, поджигай конец…

— И тебе отрывает голову.

— Ратко, пока мы с тобой туда и обратно будем во времени носиться, да еще группу собирать, старец очухается и найдет способ нашего красавца предупредить. И мы не можем еще раз прилететь сюда пораньше — это чревато парадоксами.

Я лихорадочно искал возражения и вдруг понял — мой младший товарищ прав. И, странное дело, я почувствовал даже облегчение.

— Ну хорошо, — вздохнул я устало. — В твоих словах есть резон, братец. Но риск…

— Ратко, такого шанса может больше не быть. Никогда.

Наш спор прервало появление волхва. К губам его прилипла угодливая улыбка. Сейчас он верит нам как себе, а спустя сутки возненавидит.

— Медку-от вам принес, гости любезные, — Завид поставил на камни кувшин и три чарки. Матвей заставил деда выпить первым и, убедившись, что питье не опасно, разлил мед по кружкам. Мы сидели у огня, потягивая самодельную кисленькую брагу, и словно натянутая струна звенела между мной и Нестеровым — незаконченный спор.

— Што про татар-то слыхать? — поинтересовался Завид.

— Побил татар князь московский Дмитрий на реке Дон, — угрюмо сказал я, — в прошлом году. Да только татары снова придут.

Старик понял без перевода, однако мой тон смутил его. Долго мы сидели молча, и звездный горох катился по иссиня-черному куполу неба над головами. Мерно шуршали волны, пахло прелым брусом, дымом костра, робким спокойствием усталой земли. Какая-то тень скользила над берегом во мраке. Я припомнил омерзительную птицу с человеческим лицом и потянулся за станнером. Матвей заметил, что я напрягся, и словно невзначай обошел костер. Теперь между нами и лесом был огонь.

Завид вскочил на ноги:

— Белько! Ты пошто там хоронисся? Иди сюды, малятко. Иди, баской.

По песчаной спине дюны в круг света соскользнул юноша, почти мальчик. Его волосы были белыми, как пенька, лицо холодное, бледное. Альбинос, с удивлением понял я. В отличие от старика парнишка был одет аккуратно, в чистую крестьянскую рубаху и штаны, на ногах — новые кожаные бахилы. Белько медленно опустился на бревно рядом с дедом и безучастным взглядом уставился на нас.

— Хейл, — приветственно поднял руку Нестеров.

— Хлебни бражки-от, Белеюшко, — глуповато хихикал старый волхв, подавая чашку юноше, — скусна медовуша, солодка.

Не люблю сюсюканья. Матвей чиркнул зажигалкой, закурил. Белько механически отхлебнул из чашки и, не моргая, смотрел на дымящую табачную палочку в пальцах Нестерова.

— Немовля ен у мя, — жалостливо сообщил Завид.

От холодного взгляда Белько мне стало не по себе. Я встретился с парнишкой глазами и попытался ввести его в транс. Сквозь тихое потрескивание костра я слышал подобострастное лопотанье волхва и шум волн. Белько не отводил глаз. В его взгляде не было ни страха, ни злобы — вообще никаких эмоций. Черт его принес, с легким раздражением подумал я.

— Во досюлишны-от веки, во которы-то давно шнылеты, — старик, душа нашей странной компании, принялся за длинную малопонятную сказку, — унесло во пылко морьско голоме коць с поморья…

Золотая монета на кончике моего указательного пальца крутилась волчком (Завид покосился на нее с ужасом — вот нормальная реакция). Белько равнодушно скользнул по монетке взглядом и снова уставился на мое лицо. Холодный ручеек предчувствия побежал по моей спине. Мальчишка не поддавался, я не мог его контролировать. Значит, мысленно выдохнул я, остается станнер как последнее средство.

Я отвел глаза.

Схоронившийся неподалеку древний бог знает об опасности, исходящей от нас, он старается не оставлять следов. Но небольших эманаций силы он избежать не может. Так и возникает вокруг него странный, причудливый мир, маленькая биосфера, в которой навещает людей птица с красивым женским лицом, играют на лунных полянах призрачные девы, рождаются в обычных семьях странные дети с пустым взглядом и нечеловеческой психикой. По таким признакам мы, разведчики, и находим схрон, но эти существа опасны, они защищают врага, шпионят для него. Мстят за него.

— Оставьте нас, — велел я, — надо ложиться. Ночь коротка.

Заросший соснами берег уступами спускался к бухте. Здесь, среди покрытых тиной валунов, тихо плескали прозрачные волны. Я обернулся — деревня осталась далеко слева, покосившийся купол церкви отсюда казался сделанным из спичек. Небо скрыли низко летящие облака.

— Неприятное место, — Матвей с сигаретой в зубах задумчиво смотрел на буро-песчаный пляж, покрытый обломками дерева и мертвыми чайками.

— Сюды, сюды, — старик тянул его вниз, поминутно оглядываясь и моргая влюбленными черными глазками.

Капище открылось внезапно — сосны расступились, и мы оказались на поляне, с трех сторон окаймленной лесом, с четвертой — морем. Высокий, как телеграфный столб, искусно вырезанный из дерева идол грозно уставился круглыми бельмами на пришельцев. Он высился в центре трех кругов с возрастающим диаметром, выложенных из гладкого, обточенного морем камня. Повсюду виднелись белые трубки костей: следы жертвоприношений.