Моцарт (картины из жизни) - [8]

— Да здравствует юный маэстро!

6. Гений в ливрее

Прошли годы… Моцарт — уже не мальчик, ему 22 года. Его гениальность признана всюду, но только не на родине. После своего триумфа в Италии он вернулся в Зальцбург. Очень требовательный к себе, он весь ушел в работу над новыми произведениями, но для него был невыносим затхлый воздух мещанского городишки, где архиепископ держал его около себя точно на привязи. Три года жизни в Зальцбурге, на нищенском положении, были для Моцарта мукой. Ему необходим был вольный воздух чужих стран, но архиепископ наотрез отказался дать отпуск. Моцарт подал в отставку, и на этот раз вместе с матерью отправился снова по белу свету, чтобы упрочить свое материальное положение.

Но ожиданиям Моцарта не суждено было сбыться. Всюду и везде он сталкивался с тупой и самодовольной знатью, которая единственными достоинствами человека считала деньги и происхождение.

В Мюнхене курфюрст пренебрежительно заявил, что он не принимает к себе на службу выгнанного из Зальцбурга музыканта. Друзья стараются помочь Моцарту, устраивают ему концерт, который сопровождается шумными восторгами и овациями. Но отец предостерегает сына от увлечения этой мишурой и пишет ему:

«Прекрасными фразами, похвалами и овациями не заплатишь ни за проезд, ни за квартиру!..»

И Моцарт едет дальше. В Аугсбурге над ним насмехается группа местных аристократов, к которым Моцарт обратился с просьбой устроить его концерт. В Мангейме против него ополчается весь музыкальный мир во главе с бездарным капельмейстером Фогелем, ненавидевшим Моцарта за его гениальность.

— У нас нет места для зальцбургских шарлатанов, — надменно заявляет Фогель, и закрывает перед Моцартом дверь.

И так везде… Игрой гения восхищаются, он имеет колоссальный успех, но места ему нигде не дают. С ним обращаются грубо, свысока, называют его на «ты» или, что еще оскорбительнее, в третьем лице, заставляют месяцами ждать ответа, и в конце концов презрительно отказывают во всем.

— Воздух Германии не для меня! — горько восклицает Моцарт. — В Париж! В Париж! Туда, где протекало мое счастливое детство, туда, где меня впервые признали…

Но и Париж не принес с собой ничего хорошего. Чему удивлялась парижская знать, когда слушала шестилетнего Моцарта? Чем был для нее Моцарт? Не гением, а лишь игрушкой, забавой, которой восхищались, которую осыпали подарками и ласками, чудесным ребенком, которого можно было поцеловать и затем забыть.

Чем теперь был Моцарт? Маленьким, невзрачным, худощавым человеком, который не умел ни встать, ни поклониться, ни говорить комплименты. И вдобавок без гроша в кармане. Правда, у него был огромный талант, но это не могло иметь успеха у королевского Парижа, знавшего только забавы и пиры.

Этот Париж не мог оценить Моцарта. Часами простаивал музыкант в холодной, нетопленой приемной графини Шабо, имевшей влияние при дворе, в ожидании, когда графине заблагорассудится послушать игру композитора. А когда он с озябшими от мороза пальцами, дрожа и весь ежась от холода, все же играл свои гениальные композиции, графиня Шабо занимала своих гостей и едва ли слышала гениальную музыку.

Неоконченный портрет Моцарта.

— Зубы у меня стучали, я весь дрожал, — жаловался Моцарт своим друзьям, — но я играл, играл… для стульев, столов, стен. И ни для кого больше!

В легкой одежде, быстро шагал он по немощеным улицам Парижа из одного конца в другой, давая уроки бездарным детям титулованных особ, только чтобы получить жалкие гроши для себя и своей старушки матери, жившей с ним в Париже. Такая жизнь была по силам молодому Моцарту, но ее не могла перенести старуха. Она тяжело заболела и после двух недель страданий умерла. Моцарт похоронил свою мать на парижском кладбище, и остался одиноким в чужом, неприветливом Париже.

«Ты должен немедленно вернуться в Зальцбург, — пишет ему в это время отец, — я добился для тебя прощения у архиепископа, и тебя ждет здесь место. Приезжай, мой дорогой Воферль!»

И Воферль собирает свои чемоданы, туго набитые музыкальными произведениями, сочиненными им за годы странствования, и едет к себе, в ненавистный, но родной Зальцбург.

«Лучше маленький, но верный кусочек хлеба», думает про себя старик Моцарт, ожидая приезда сына.

Старый отчий дом, ветхий забор, мостик через Зальцах, упирающийся прямо в горы, кухарка Амальхен, умеющая так вкусно готовить любимые Воферлем кушанья, даже жирный облезлый кот — все это наполнило умиленьем сердце странника, вернувшегося на родину после своего тяжелого путешествия.

Отец и Наннерль окружили Вольфганга заботами, и он снова воспрянул духом. А когда его вызвал к себе архиепископ и передал ему, что курфюрст Мюнхенский, тот самый курфюрст, который когда-то отказал ему в месте, заказывает теперь ему оперу для карнавала, — Вольфганг понял, что его не только не забыли, но что в нем нуждаются.

— Я очень рад его видеть, — пренебрежительно обращаясь к Моцарту в третьем лице, сказал ему курфюрст, когда прослушал отрывки из новой оперы «Идоменей», написанной музыкантом со сказочной быстротой. — Опера будет прелестна. Она ему сделает много чести. Не могу поверить, что нечто столь великое может уместиться в такой маленькой голове.