Моцарт (картины из жизни) - [7]

Зазвенел колокольчик, и, едва понимая, что происходит вокруг него, Леопольд вместе с сыном вошел в залу.

Лица присутствующих повернулись в сторону вошедших.

Падре Мартини встал и подошел к Вольфгангу:

— Синьорино Амадео! То, что ты сделал втечение получаса, не мог бы сделать ни один из нас, ученейших и знаменитейших музыкантов, в течение 6 часов. Ты превзошел всех нас, и мы склоняем наши головы перед твоим гением. Ты достоин войти в нашу ученую коллегию. Приветствуем тебя, член Болонской академии!

Потрясенный Леопольд, не помня себя от радости, бросился на шею своего сына и стал его целовать, обливаясь слезами.

— Воферль, Воферль, мой любимый Воферль, а в Вене говорили, что мы шарлатаны!..

Слава о новом члене академии разнеслась по всей Италии. Миланская опера, писать для которой считали за честь лучшие музыканты, заказала Моцарту оперу. Папа римский пригласил Вольфганга в Рим, чтобы послушать его.

Моцарт четырнадцати лет.

И когда, сидя в возке, отец и сын подъезжали к воротам вечного города,[1] Леопольд тихо поучал мальчика:

— Италия — это обетованная страна для музыкантов. Нет и не может быть музыканта, если его не признает Италия… Тебе еще предстоит поработать, мой славный мальчик.

— Папа, а мы попадем в Ватикан? Я хочу услышать знаменитое церковное сочинение Аллегри. Говорят, что ноты этого сочинения хранятся у самого папы, и никто, ни один человек не имеет права списать их… Я должен услышать эту музыку! Она должна меня многому научить…

— Непременно услышишь, Воферль! Мы попадем в Рим как-раз в праздник, когда в Ватикане исполняют ее.

Публика стекалась в Ватикан, где должно было исполняться духовное сочинение Аллегри, играемое только один раз в год. Римский папа ревниво оберегал это музыкальное произведение, и строгая кара ждала того, кто перепишет эти ноты или даже покажет их постороннему. Среди слушателей были, конечно, Моцарт с сыном.

Напряженно слушал Вольфганг это замечательное произведение, и ночью, когда отец спокойно спал, мальчик что-то прилежно записывал в свою нотную тетрадь.

На утро, перед тем как уйти, Вольфганг протянул отцу свою запись и, хитро усмехаясь, сказал:

— Отец, этот подарок мы пошлем нашей Наннерль… Она будет первым человеком после папы, имеющим ноты Аллегри.

Взглянув на ноты, отец присел. Перед ним была точная, нота в ноту, запись слышанного вчера сложного многоголосного произведения композитора Аллегри.

— Это не может быть, это не может быть… — растерянно шептал старик.

Не понимая, что он делает, и не думая о последствиях, Леопольд схватил ноты и быстро выбежал на улицу, увлекая за собой и сына. Через полчаса он был уже в Ватикане у своего приятеля, певчего капеллы, Кристофори.

— Скажите, Кристофори, верно ли все это? Не чудо ли это?

И когда Вольфганг сыграл перед Кристофори то произведение, в котором певчий вчера сам участвовал, Кристофори чуть не упал со стула.

— Об этом надо доложить папе! — пробормотал он.

И неизвестно, что скрывалось под этими словами: угроза или ожидание награды.

Когда Вольфганг вскоре после этого выступил перед римским папой, повторил перед ним музыку Аллегри и сыграл свои собственные импровизации, папа сказал своим кардиналам:

— Не наказать, а наградить мы должны этот талант!

И он пожаловал Вольфгангу орден рыцаря золотой шпоры, высшую награду, которую до него получил лишь знаменитый композитор Глюк.

С красной ленточкой и с орденом, болтающимся на груди, предстал юный Моцарт в Неаполе на концерте пред учениками консерватории. Необыкновенная для того времени техника, необычайная мелодичность и звучность игры Моцарта привели неаполитанцев в неописуемое изумление. Слушателям была непонятна эта сила в мальчугане. И когда один из них заметил на пальце играющего музыканта большое кольцо, суеверный неаполитанец решил, что вся сила Моцарта — в этом кольце.

— Долой кольцо! — заревел он на всю залу.

— Долой кольцо! Долой кольцо! — в исступлении поддержали его остальные.

Моцарт спокойно снял «талисман» и продолжал играть как ни в чем не бывало. Восторгу слушателей не было предела, они вынесли мальчика из зала на руках…

В шуме, в волнениях и в тревоге итальянских дней Моцарт не забывал писать оперу, которую ему заказал Миланский театр. Она была готова, когда настал срок поездки в Милан.

В этот прославленный на весь мир своими певцами и своей музыкой город Моцарт повез свое новое произведение, большую оперу — «Митридат, царь понтийский».

— Синьора Бернаскини, — говорил Моцарт в первый же день свидания со знаменитой певицей, которая должна была петь главную партию, — мне говорили, будто вы сомневаетесь в том, я ли сочинил для вас арию из третьего акта. В таком случае только полчаса терпения…

И тут же при артистке Вольфганг записал три новых арии, одну красивее другой.

— Выбирайте, какая вам больше нравится.

В порыве восторга певица расцеловала личико 14-летнего композитора.

Опера была представлена и имела колоссальный успех. Но больше всех, кажется, был доволен переписчик нот, у которого нарасхват раскупали копии отдельных арий из оперы, что дало ему не малый доход. Поэтому он особенно охотно и искренно присоединил свой голос к доносившимся из театрального зала бурным крикам: