Многоликий. Олег Рязанский - [90]

   — Всё же когда лес кругом, против орды спокойнее.

   — Ежели спокою ищешь — на печи с тараканами бы воевал!

   — И то руки зашибить можно.

Кругом засмеялись, немудрёную шутку передали дальше, к другому костру. Кто-то уже серьёзно сказал:

   — Говорят, воевода Боброк землю слушал.

   — И что?

   — Говорят, слышал, как стон идёт, плач великий, вороний грай.

   — Да, утешил ты нас.

   — Так говорят, слышал он, что больше ордынские жёнки плачут.

   — После боя всегда плачут.

Рязанцы помолчали.

   — Смерть кормильца — она всегда смерть. Что нашим бабам; что татарским.

   — Хватит вам, ребяты, сказки про Боброка рассказывать, — донёсся низкий голос. — Воевода он, а не вещун. Он сейчас с великим князем и братом его Владимиром Серпуховским думает, как полки лучше расставить. Только им и дела, что землю слушать.

Трезвая рассудительность рязанца убеждала, но Степану не хотелось расставаться с такой яркой картиной: вещий Боброк слушает землю, а вокруг стоят князья и воеводы. Ждут с тревогой, что скажет своим сынам Русская земля. И несутся слова от полка к полку, от воина к воину, от сердца к сердцу, как песня...

Он стряхнул с себя наваждение — самое время о песнях думать! — и спросил ближнего ополченца:

   — Кто над вами воеводой стоит?

Рязанец смешался, стал бормотать что-то невразумительное, подыскивая слова, видимо, не понимая, о каком таком воеводе спрашивает незнакомец.

   — Слышь, дядя, отвечай, кто воевода-то? — вмешался Юшка.

   — Эт-та... — Ратник поглядел на сидящих рядом с ним, словно в ожидании помощи, тогда все враз загалдели:

   — Нету у нас воеводы.

   — К Митрию идём проситься.

   — Мы ить ополчились... а боярин не пускал... вота как...

   — Ты уж нас не гони.

   — Олег Иванович в сторону ушёл.

К ним стали собираться от других костров.

   — Нету, милостивец, воеводы.

   — Хрящ тут у нас за старшего, — неуверенно пояснил кто-то.

   — Эка сказал — Хрящ! — возразили. — Хрящ ругаться и рогатиной махать горазд, а урядить войско — тут голову надоть иметь.

   — Вот вам воевода! — Юшка указал на Степана. — Наш, рязанский, десять лет на меже сотником был, — приврал он для убедительности, — дважды ранен, в плену бывал, татар не раз бивал, на реке Воже рядом с Митрием сражался! Желаете его воеводой? — не давал опомниться Юшка.

   — Желаем! — нестройно закричали ополченцы.

   — Ты что это опять за меня всё решил? — недовольно сказал Степан, но крики ратников, сбегающихся к костру, передающих друг другу радостную весть, что нашёлся им сведомый воевода, отбросили мгновенное недовольство. Он вскочил на своего коня, которого успел подвести расторопный Юшка, и возвысил голос, словно в бою:

   — Коли желаете, слушайте меня! Сейчас мой меченоша разобьёт вас на десятки, выделит десятских и сотников. Повиноваться ему, как мне, он со мной все эти годы рядом сражался. А я поеду к великому князю и буду челом бить, чтобы он нам место в бою определил. — Уже отъезжая, спохватился: — Сколько вас тут рязанских? Кто-нибудь считал?

По лицам мужиков было видно, что не считали и сосчитать бы не смогли.

   — Да уж поболе сотни.

   — Считай, три сотни, никак не меньше.

   — Полк!

   — Говори — тысяча, — гоготнул кто-то. — Тысяцким будешь, сотник!

Все засмеялись. Степан ускакал к великому князю с лёгким сердцем: люди шли на кровавый, смертный бой с шуткой, такие не могут не победить.

Дмитрий Иванович в окружении князей и воевод стоял на опушке дубравы, откуда начиналось Куликово поле. Степан не решился отвлекать его и подошёл к Боброку:

   — Воевода! Рязанцы пришли...

   — Рязанцы? — переспросил удивлённо Боброк и, когда Степан кивнул, повёл его к великому князю.

   — Значит, решился Олег Иванович? Кто же привёл рязанцев? Почему не идёт ко мне с докладом? — засыпал тот Степана вопросами.

   — Великий князь, — сказал Степан, кланяясь, — воевода Боброк не так меня понял. Не полки рязанские пришли, а ополченцы. Добровольцы. Нет у них ни воевод, ни иных начальных людей. Я их до твоего повеления принял...

   — А Олег? — не понимая до конца, спросил Дмитрий Иванович.

   — Струсил Олег, чего от него ждать! — раздражённо вмешался Владимир Серпуховской.

   — Олег, великий князь, не струсил, а выжидает, — сказал Степан. — Твой бросок на Ягайлу его напугал, но не столь сильно, чтобы вынудить к тебе присоединиться.

Воцарилось молчание.

   — Что с рязанцами-то будем делать? — напомнил Боброк.

   — С рязанцами... — отвлёкся от своих мыслей великий князь. — Тебе Степан нужен ещё?

   — Я обещал отпустить его на время сражения.

   — Вот пусть он и занимается рязанцами. Принимай ополчение, воевода!

Всю вторую половину дня Степан провёл в бесконечных хлопотах: договаривался с воеводой большого полка Тимофеем Васильевич Вельяминовым о месте рязанцев в боевом порядке, выпрашивал у княжеских оружейников мечи и щиты для своих ополченцев, кричал, просил, ругался, втолковывал...

Ночью большой полк занял своё место. Потянулись тревожные часы. Ратники думали о предстоящем сражении. Степан волновался о другом — удастся ли Мелику привести татар именно сюда, на Куликово поле? Если не удастся — весь стройный, продуманный до мелочей замысел рухнет. Его всё время подмывало пойти туда, к воеводам, великому князю, расспросить, но он понимал: не время сейчас отвлекать праздными вопросами занятых людей. А тут ещё поползли разговоры, что великий князь поехал в передовой полк и будет там, в первых рядах. Слух летел от полка к полку, и воины выражали своё отношение к такому поступку: большинство одобряло великого князя, были такие, кто полагал, что его место над схваткой, однако все восхищались им.