Мне на плечо сегодня села стрекоза - [3]

— Когда же тогда он будет делать уроки, а?! — крикнула она весело, понимая, что довод веский.

Я слушал все это спокойно, давно зная, что маме надо просто освоиться с новым положением, «разрядиться», если это положение ее напрягло, даже, пожалуй, именно в форме баталии выяснить то, что ей еще не ясно, но бедняга дед за сто лет жизни с мамой этого так и не понял.

Он смотрел на нее, как злой и испуганный лев на рогатую козу.

— Какие уроки?! Какие такие уроки?!! — крикнул он. — Он что, Люля, по-твоему, плохо сейчас учится?!

— Ну будет плохо!

— С какой это стати?!

— Из-за вашей подводной рыбалки — будь она неладна!

— Он что же, по-твоему, ничего, кроме уроков, не делает?! А марки, а его нелепые бальные танцы, гитара и прочее?!

— Ну и что? Где мысль?

— А тут и мысль, что, когда будет ездить со мной на рыбалку, в чем-то другом он себя ограничит!

Это был уже умный дедов довод.

— Ты-то сам что об этом думаешь? — заметив меня, сказала, почти сдаваясь, мама.

— Ограничу, — сказал я.

Мама улетела на кухню.

— Оба больные, — покрикивала она из кухни. — И муж не пойми что: молчит.

Папаня хихикнул.

Мама снова влетела в комнату и кинула мне на колени свой старый мохеровый шарфик.

— Я тебе простужусь! — крикнула она мне. — Что это еще за бальные танцы? — спросила она у меня. — Первый раз слышу. Ходишь на танцы?!

— Это я в запальчивости, — сказал дед. — Никуда он не ходит. Просто собирался. На рыбалку будет ходить вместо танцев. Здоровый парень — пусть на свежем воздухе продышится, пока молод.

Баталия кончилась. Учуяв это, позволил себе выступить и папа.

— Конечно, Люля, пусть мальчик ездит, — сказал он. — Мы хоть по воскресеньям выспимся. А то этот (это про меня) с утра засаживает пленки со своими рок-ансамблями, а ты, дед, вечно что-то из фанеры выпиливаешь. Почему именно по воскресеньям, если не уехал на рыбалку, — непонятно.

— Это совпадение, — сказал дед.

— Ладно, — сказала мама. — Обед на плите. Пошли-ка, папа, в кино — надоело дома.

Когда они ушли, дед сказал:

— Это все потому, что твоя мать — театральная актриса. Всю жизнь играет. Думаешь, она живет по-всамделишному, когда закатывает сцены? Она их разыгрывает, хотя и думает, что просто живет.

— А ты-то, раз это понимаешь, — сказал я, — чего каждый раз волнуешься?

— Молчи, — сказал он. — Начинаем сборы на рыбалку. А сначала — лекция. Общий курс.

4

И все же я тороплюсь раньше, чем изложить общий дедов курс подледного рыболовства, рассказать вам об одном обстоятельстве, очень, мне кажется, важном в моей незатейливой жизни.

С этим человеком я познакомился, а вернее, просто видел его трижды недалеко от моего дома, в Юсуповом саду. В первый раз я не удивился, чего это он тут делает, вдали от родных мест (он сказал, что живет где-то у бывшего Комендантского аэродрома). Но когда я встретил его второй и третий раз, уже не летом, а осенью и зимой, в том же Юсуповом и почти на той же скамейке, — я удивился; спрашивать, конечно, не стал, как-то неудобно было. Потом-то я узнал, что у него был свой резон приезжать издалека к нам в Юсупов, но поначалу, когда он что-то говорил (не все, конечно), то говорил как-то неясно: вроде бы что-то сообщает, но что-то и скрывает, утаивает, — получалось как в тумане. Я, правда, предположил, что это, наверное, тот самый случай, когда человек будто бы хочет чем-то поделиться, а всю правду говорить не намерен, стесняется.

Вообще сначала все как-то нелепо выглядело; лето, жара, я сижу в саду, просто так забежал, в тенечке посидеть, сижу, балуюсь жвачкой, а какой-то человек спрашивает у меня, нет ли у меня учебника по математике для пятого класса. Это летом-то, за два месяца до школы! И главное, — учебник у меня есть, есть: я как раз шел к нашей отстающей Танечке Беленькой, и учебник был — именно для пятого класса.

Он, по-моему, не очень-то и удивился, что учебник у меня есть. В этот момент и позже я рассмотрел его: было ему лет под сорок или чуть меньше, кругленький такой, хотя выше среднего роста, слегка лысенький, с глазами иногда добрыми, а то какими-то чужими, безразличными; вообще он был похож на бывшего спортсмена.

Он начал листать учебник, не глядя похлопав меня по плечу (благодарил, что ли?), потом нашел какую-то задачку и стал решать ее, черкая веточкой по земле.

— Как зовут? — мягко спросил он, уставившись в землю.

— Алеша, — сказал я.

— Меня Игорь Николаевич.

Он тихонечко шевелил губами, шепча иксы и игреки. Задачку он начал решать, я заметил, вполне правильно, но потом его поволокло куда-то не в ту степь, и он безнадежно увяз в вариантах.

— Не так, — сказал я ему. — Да не так же! Вот так. Ну!

Он ухватил мою мысль, обрадовался, как маленький, подсказке — буквально вцепился и задачку все-таки решил.

Мимо нас прошли, весело болтая о жизни, две девчушки лет по пяти, и оказалось, что одну из них зовут Наталия Викторовна, а другую — Вера Ивановна. Смех!

— Что ж, — сказал он, помолчав, — эксперимент удался.

Раз уж он говорил это мне, я спросил:

— Какой именно?

— Да шутка, вообще-то. Когда задачка после твоей подсказки стала получаться, а потом и вовсе получилась, я вдруг вспомнил некоторых ребят из моего класса — и лица, и фамилии. Тех, кого позабыл. Я на днях захотел всех вспомнить, так только человек пятнадцать и вспомнил. Жизнь — сложная штука. — И неожиданно спросил: — Кем мечтаешь стать?