Млечный путь - [109]
— Дела! — Его поразила ее откровенность. — Как бы боком не вышло все это.
— Эх, Мансур, сосед мой незадачливый! Крутила тебя жизнь, ломала, а все не научился ты уму-разуму. Ну, разве можно жить в наше-то время простаком да без друзей? Но что с тобой толковать! — Она шагнула к резным воротам, обернулась, хихикая: — Может, зайдешь? Чаем угощу, и другое найдется. Хочешь, на будущей неделе подругу привезу. Такому, как ты, бобылю одинокому, в самый раз.
Тут уж Мансур не выдержал, взорвался:
— Не о тебе ли сказано: если у кого воронье в друзьях, то и питаться ему падалью! Ни стыда, ни совести, тьфу!
— Вон ты как заговорил! — Гашура со стуком захлопнула калитку и вернулась к нему, потирая сильно задергавшееся плечо. — Стыд. Совесть... А знаешь ли ты, праведник липовый, что я пережила и вынесла, через какие унижения прошла, пока добилась чего-то и, плохо ли, хорошо ли, гнездо свое свила? Такого врагу не пожелаешь... О фронте не говорю, война была несчастьем для всех. Хоть и сгорела там моя молодость, скажу честно, нет у меня в жизни другого времени, которое вспоминала бы с теплом и гордостью... Помнишь, работала я в ресторане? Ушла я оттуда — не то спилась бы, совсем с пути сбилась... Душа чистоты хотела, но и одиночество страшило. Вот и связалась с тем майором, а он пройдохой оказался... — Гашура еле сдерживала рыдания, вытирала ладонью слезы, размазывая по лицу синевато-черную краску. Плечо дергалось все сильнее. — Где их найдешь честных да совестливых? Может, ты один и остался. Бабы пошли какие-то непутевые, мужики совсем осатанели, здоровье, ум свой пропивают. Разве увидят такие душу одинокой измученной женщины? Они только бабу в тебе видят, так и шарят, так и рыскают глазами по твоему телу. Раз обожглась, другой, а молодость уходила... И кем только я не работала! И уборщицей в школе была, и санитаркой в больнице, и трамвай водила. Дураков работа любит... Все искала, надеялась найти свою долю. Когда уже совсем отчаялась, встретила Гарафа. Не красавец, конечно, и почти на десять лет старше, но он человека во мне увидел. Если муж о семье заботится, то и жена на ласку не скупится. Хорошо живем... Только ты не думай, мне-то самой много не надо, не молода уже. Ради Марата бьюсь. Чтобы не видел он той грязи и бедности, которые достались матери в молодые годы...
Сникла, замолчала Гашура, опустошенная невольной своей исповедью, и стало Мансуру жалко ее. Проговорил тихо, с печалью в голосе, словно не для нее даже, а для самого себя:
— Боюсь, хорошему не научится Марат у вас.
— Не у тебя ли учиться-то? — усмехнулась Гашура. Она уже успокоилась немного, стала глядеться в маленькое зеркало. — Нет, Мансур, не поймем мы друг друга. Да ты открой глаза пошире! Неужели не видишь, что творится кругом? Ведь каждый о себе только и думает, все в дом тащат. Да, да, не хмурься, святых нет, одни грешники!..
Вот и поговорили. Мансур хотел пристыдить ее, наставить на путь истинный, а кончилось тем, что пожалел шальную бабу, да и в душе одна смута осталась. Ведь если подумать, в чем-то и права Гашура. Разве позабудешь, какими гордыми и окрыленными возвращались домой солдаты в сорок пятом? Живи, радуйся! Но всем ли повезло в мирной жизни? Вспомнил Мансур свои послевоенные молодые годы, и стало ему стыдно перед Гашурой. Хорошо, что она ушла домой, а не то он уже был готов чуть ли не прощения просить у нее за этот нелепый разговор. Какой спрос с шальной бабы? Старается наверстать упущенное, согласна ради сына с камня лыко драть.
Так-то оно так. Вроде бы упрекать Гашуру поводов у него маловато, но и мириться с ней он не мог. Какой пример они с мужем подают аулу, где тоже хватает любителей жить припеваючи, не трудясь. Кем вырастет Марат? Нет, нельзя поддаваться жалости, надо что-то делать. Может, с Гарафом поговорить?
А Гараф-то, оказалось, сам искал встречи с ним. Как-то, остановив его на улице, начал без обиняков, даже не поздоровавшись, — и не скажешь, что тихий, смирный человек, как думал Мансур. Зло блеснул золотым зубом, гневно сверкнули маленькие глаза:
— Ты зачем, сосед, пристаешь к женщине, которая живет сама по себе, своим трудом и старанием? Дорогу она тебе перешла? Ты не начальник над нами, чтобы нас уму-разуму учить. Пожалуйста, не лезь не в свое дело!
Не успел Мансур ответить, Гараф вдруг присвистнул, махнул рукой и чуть не вприпрыжку припустил к своему дому: у ворот остановилась легковая машина. Не иначе как новые гости пожаловали.
Не получился разговор. А когда Мансур зашел к Хайдару и стал об этом рассказывать, тот вовсе рассердился:
— Я-то что могу? Ну, говорил я с Гашурой, а прижать нечем. Где у нас факты? Не басней же глухой старухи побьешь.
— А то, что их гости, эти толстопузые, приезжают с молодыми женщинами, пьют, гуляют, — не факты? Узнать бы, кто они такие! И Зиганша, видно, неспроста возле них вьется...
— Знаю, — нахмурился Хайдар. — Давай подождем маленько, присмотримся...
Время шло. Приезжали и уезжали гости, суетилась, бегала по аулу запыхавшаяся Гашура, добывая для них свежие овощи, молоко, яйца. И Мансур уже было махнул рукой на всю эту возню, как вдруг, узнав, что он завернул домой, к нему зашел Марат. Слово за слово, выяснилось, что парень-то, оказывается, не одобряет, как он назвал, «примитивный бизнес» родителей, стыдится за них.
Издательство Круг — артель писателей, организовавшаяся в Москве в 1922 г. В артели принимали участие почти исключительно «попутчики»: Всеволод Иванов, Л. Сейфуллина, Б. Пастернак, А. Аросев и др., а также (по меркам тех лет) явно буржуазные писатели: Е. Замятин, Б. Пильняк, И. Эренбург. Артелью было организовано издательство с одноименным названием, занявшееся выпуском литературно-художественной русской и переводной литературы.
Документальное повествование о жизненном пути Генерального конструктора авиационных моторов Аркадия Дмитриевича Швецова.
Издательство Круг — артель писателей, организовавшаяся в Москве в 1922. В артели принимали участие почти исключительно «попутчики»: Всеволод Иванов, Л. Сейфуллина, Б. Пастернак, А. Аросев и др., а также (по меркам тех лет) явно буржуазные писатели: Е. Замятин, Б. Пильняк, И. Эренбург. Артелью было организовано издательство с одноименным названием, занявшееся выпуском литературно-художественной русской и переводной литературы.
Основу новой книги известного прозаика, лауреата Государственной премии РСФСР имени М. Горького Анатолия Ткаченко составил роман «Воитель», повествующий о человеке редкого характера, сельском подвижнике. Действие романа происходит на Дальнем Востоке, в одном из амурских сел. Главный врач сельской больницы Яропольцев избирается председателем сельсовета и начинает борьбу с директором-рыбозавода за сокращение вылова лососевых, запасы которых сильно подорваны завышенными планами. Немало неприятностей пришлось пережить Яропольцеву, вплоть до «организованного» исключения из партии.
В сатирическом романе автор высмеивает невежество, семейственность, штурмовщину и карьеризм. В образе незадачливого руководителя комбината бытовых услуг, а затем промкомбината — незаменимого директора Ибрахана и его компании — обличается очковтирательство, показуха и другие отрицательные явления. По оценке большого советского сатирика Леонида Ленча, «роман этот привлекателен своим национальным колоритом, свежестью юмористических красок, великолепием комического сюжета».