Митра - [62]

— Ганс говорил об Альберте Шульце.

— Ганс? Что он сказал?

— «Он попадет в мои руки», — сказал он. Ты же знаешь, что Бахман — человек исключительно упорный и жестокий.

— Но откуда он узнал?

— Ты помнишь, Кристина, Генрих говорил о том, что у него произошло с водителем грузовика? Ведь он оставил в машине свою сумку.

— Но ведь это не имеет значения. Они такими мелочами разве занимаются?

— Тот водитель перевозил оружие. Ты это называешь мелочами? Как ты думаешь, Ганс встречался с этим водителем?

— Не обязательно. Говорить мог кто-то другой, но эта информация каким-то образом попала к Гансу. Ведь известно, что Альберт Шульц вышел из машины в Ширазе…

Кристина потянулась за сигаретой, но не могла сдержать дрожи в руках. Август подал ей огонь.

— Успокойся, — сказал он. — Ведь все знают, что Генриха нет в живых. Мы получили телеграмму командования, что он погиб. Они ищут Альберта Шульца среди наших специалистов, направленных в Иран. Но в самом деле, следует как можно быстрее подумать о паспорте. Только как это сделать?

— Я не могу всем заниматься. Я и прачка, и кухарка, и медсестра. Я вообще все. Теперь ты поработай головой.

— Это не так просто. Он же не может воспользоваться иранским паспортом, с его-то лицом и знанием языка.

— А может быть, Маргит нам поможет? Что ты об этом думаешь?

— Маргит? А ты знаешь, что только что Ганс Бахман сказал мне, что она по собственной инициативе ведет следствие по делу Карла?

— О господи! Только этого нам не хватало!

* * *

Ежедневно в одно и то же время дочь барона навещала отца. В тот день она приехала из больницы чуть-чуть пораньше и сразу направилась в комнату, где лежал Карл. Но она была пуста. Забеспокоившись, Маргит выглянула в окно и увидела собравшихся во дворе больных. В центре двора стояла инвалидная коляска, на которой сидел ее отец. Около него крутился один из больных, загримированный под Гитлера. Рядом стояла группа, изображающая музыкантов. Вместо инструментов у них в руках были какие-то странные железки, крышки от кастрюль и трубки, изображающие духовые инструменты. Перед ними в две шеренги выстроились другие пациенты и по сигналу начали маршировать перед «фюрером» и коляской барона. Проходя мимо них, они поднимали вверх похожие на дротики палки. К концу каждой из них прикреплены были изображения противников третьего рейха. Создавалось впечатление, что головы врагов Гитлера насажены на концы копий.

Маргит онемела. Она не верила собственным глазам. «Что они выделывают с моим отцом!» — подумала она и бросилась в сторону выхода на больничный двор. Однако ее задержал появившийся в коридоре санитар.

— Очень прошу вас, не ходите туда, — сказал он.

— Что это за идиотский маскарад?

— Не ходите туда, прошу вас. Вы можете доставить неприятности себе и отцу.

— Но почему, черт побери?

— Прошу вас успокоиться, это… — Он заколебался. — Наш ординатор стал проводить такие реабилитационные занятия. Упражнения памяти помогают концентрировать внимание больных, пациенты заучивают стихи или другие тексты. Потом организуют что-то вроде представления. Больные на память произносят свои роли. А у санитара господина барона есть записанные на пластинку выступления Гитлера. И он часто проигрывал их для нас и для больных. Один из пациентов, вон тот, который стоит рядом с вашим отцом, выучил эту речь наизусть. И сейчас как раз идет представление.

— Но зачем им нужен мой отец? — спросила все более вскипавшая Маргит.

— Потому что барон — единственный настоящий немец. Еще раз простите, что я задержал вас, — сказал санитар.

— Где ординатор?

— Сейчас я позову его, но, умоляю вас, не выходите во двор.

Потрясенная до глубины души, Маргит смотрела в окно на необычный спектакль. Больные кончили маршировать. Теперь человек, загримированный под фюрера, встал на перевернутое ведро и начал произносить речь. Его манера говорить и голос настолько напоминали Гитлера, что слушавшая его Маргит на мгновение забыла об отце.

Наконец появился ординатор. Подходя к Маргит, он сказал:

— Прошу меня простить. Я ничего не знал об этом печальном инциденте. Это, конечно, моя вина.

— Этот человек знает немецкий?

— Ни слова. Он заучил все механически и совершенно не понимает, что говорит.

— Это просто необыкновенно. Ведь он безошибочно, слово в слово, повторяет речь.

— Правда? Это исключительно результативный метод концентрации. Кроме того, больной забывает о своем внутреннем мире и начинает сосредоточивать внимание на окружающих его вещах. Мы уже год работаем в этом направлении. Но пока это еще эксперимент.

— Мне бы хотелось, чтобы отец был от этого избавлен, — сказала Маргит. Она на секунду задумалась и туг же приняла решение: — Я решила взять его домой!

— Вы считаете, что домашние условия…

— …гораздо лучше, чем здесь, в больнице. Правда, я не психиатр, но немного разбираюсь в медицине. Надеюсь, вы в этом не сомневаетесь?

— Могу согласиться только под вашу ответственность.

— Да. Я подпишу все, что нужно.

— Только давайте подождем, пока они закончат. Осталось уже немного.

С нескрываемым возмущением Маргит наблюдала за финалом этого зрелища. Пациент, изображавший Гитлера, окончил свою речь. Группа больных хором исполнила немецкий марш и, хлопая в ладоши, выстроилась в длинном коридоре, по которому санитар повез коляску с неподвижно сидящим Карлом фон Витгенштейном.