Митра - [63]

— А где санитар достал эту пластинку с речью Гитлера? — спросила ординатора Маргит.

— Вы знаете, он фанатичный сторонник фюрера. Эту пластинку достал ему Ганс Бахман.

— Этот господин сюда приходит?

— Да, довольно часто — в ваше отсутствие. Они посещают барона вместе с господином Августом.

— Может быть, этот спектакль инспирирован господином Бахманом?

— Нет, абсолютно нет. Это была наша идея.

В тот же вечер Маргит взяла отца из больницы. Когда они оказались дома, она заметила в его глазах словно проблеск жизни. Это придало ей искорку надежды. Может быть, в спокойной домашней обстановке больной постепенно придет в себя?

Между тем уже на следующий вечер Бахман, не спрашивая ничьего позволения, устроил прием в саду Витгенштейнов. Это не был в буквальном смысле прием, скорее «товарищеская» встреча, на которую он пригласил специально подобранных людей: немецких специалистов, экспертов и торговых агентов. Его гостями были офицеры абвера. Все они прибыли недавно в Иран под самыми различными предлогами. Среди участников встречи были также сторонники фашистского движения — офицеры иранской армии.

Во второй половине дня Маргит отправилась в длительную прогулку, подальше от усадьбы Витгенштейнов. В это же время Наргис пошла в город: она зашла к аптекарю, к которому когда-то направил ее Ореш, чтобы передать пачку листовок. Но аптека была закрыта. Наргис спрятала листовки на дне корзины с покупками и вернулась во дворец. В доме шла подготовка к приему, который устраивал Бахман. Никем не замеченная, девушка пробралась в свою комнату и засунула пачку листовок под кровать, решив позднее, в подходящий момент, перепрятать ее на чердак. Потом она понесла корзину с покупками в кухню. В окно она увидела Маргит, катившую коляску с парализованным бароном.

Они возвращались с прогулки. С того времени как Наргис включилась в подпольную деятельность, она совершенно другими глазами смотрела на все, что происходило в резиденции. Она заметила, что стиль жизни Августа и Кристины в последнее время изменился: они почти не покидали дома, а если куда-то уходили, то по очереди. Ганс и Марта, несмотря на то что жили в одном доме, также вели независимую жизнь и даже редко вместе садились за стол. Дочь барона без симпатии относилась как к Бахману, так и к Августу и его супруге. Она была, как всегда, любезна, но в ее отношениях с дядей и особенно Гансом Бахманом Наргис чувствовала холод. Радость жизни, тепло и сердечность, присущие Маргит раньше, исчезли. Все свое время она посвящала больному отцу или занималась своими делами. Наргис заметила также, что дочь барона очень подружилась с доктором Иоахимом; как раз сейчас она увидела, что доктор подошел к Маргит, возвращавшейся с прогулки.

— Вас тоже пригласил Ганс Бахман, доктор? — спросила Маргит.

— Ганс Бахман? — Иоахим не понял вопроса. — А что у меня с ним общего? Я узнал в больнице, что вы забрали отца домой, и просто пришел навестить барона.

Уже в доме Маргит рассказала доктору о вчерашнем происшествии в больнице.

— Надеюсь, вы не удивляетесь, что я не могла согласиться с подобного рода практикой?

Иоахим с пониманием кивнул и подошел к окну. Из сада доносился гул мужских голосов. Прислуга расстелила на газоне большой узорчатый ковер, расставила столики. Специально приглашенный из немецкого клуба кельнер стоял за импровизированным баром. На деревьях были развешены цветные лампочки, которые яркими бликами отражались в прозрачной поверхности пруда. Среди гостей была и Марта. В тот день она первый раз появилась на людях как жена Ганса и с большим шармом играла роль хозяйки дома. Прислуга разносила напитки. Бахман поднял бокал, произнося тост. По его поведению было видно, что он здесь самый важный человек.

Прием был в разгаре. Кто-то из немецких офицеров учил своих иранских друзей фашистскому приветствию, а другой с улыбкой показывал, как правильно поднимать для этого руку. Наблюдая эту сцену из окна, доктор Иоахим заметил:

— Дорогая Маргит, минуту назад вы очень обиделись на устроенное в психиатрической больнице представление. И вы были совершенно правы. Но те люди заперты в доме умалишенных. А у этих — в руках власть. И вот это-то и страшно.

— Может быть, и хорошо, что мой отец этого не видит, — ответила Маргит и, глядя на Ганса, добавила: — Представляете, он ведет себя так, словно находится в собственном доме.

— Сочувствую вам, — ответил Иоахим. — Когда я смотрю на Бахмана, мне вспоминается сказка Андерсена о человеческой тени. Она служит своему хозяину, служит, служит, но с течением времени становится все более самоуверенной. Хозяин худеет, а его тень становится все толще и толще и в конце концов начинает уже приказывать хозяину.

— Возможно, мне это и показалось, но, вернувшись домой, отец вроде бы начал реагировать на окружающее, — переменила Маргит тему разговора. — Я узнала, что санитар, ухаживавший за ним в больнице, был доверенным человеком Бахмана. Как вы считаете, доктор, он мог подсыпать что-нибудь отцу?

— Если позволите, я осмотрю барона, — произнес врач. — О, я вижу, что и господин Август с супругой присоединились к гостям, — добавил он, выглянув в окно.