Митра - [64]

Шум голосов, доносившихся из сада, становился все сильнее. Кто-то запел гитлеровский марш, который хором подхватили остальные. Доктор затворил окно и подошел к постели больного.

Гости в саду разделились на группы. Одни сидели за расставленными на газоне столиками, другие толпились около пещеры, где бармен разливал баварское пиво. Витгенштейны оказались в стороне.

— Ганс предупредил, что устраивает этот прием? — спросила Кристина.

— Где там! Не только не попросил разрешения, но даже заранее мне об этом не сообщил.

— Пусть делает, что хочет, лишь бы оставил нас в покое. — Кристина невольно взглянула в сторону двери, ведшей в подвал. — Как ты считаешь, Маргит специально привезла Карла домой?

— Она упряма…

— И продолжает заниматься своим расследованием? — спросила Кристина. В этот момент она заметила пса, крутившегося около укрытия Генриха. — Убери его отсюда!

Август незаметно увел собаку и спрятал ее в доме, потом возвратился к жене.

— Я достала отраву для собаки.

— Что ты мелешь?

— То, что слышал. Ведь она же может нас выдать. Ты хочешь дождаться, пока на нас свалится беда? Ты сегодня же это сделаешь!

— Когда ты пойдешь к Генриху?

— Я должна отнести ему лекарство. Но как? — Она посмотрела на мужчин, стоявших у бара. Внезапно рядом с озабоченными Витгенштейнами появился Ганс.

— Позвольте, господа. Прибыл наш высокий гость. Надо его встретить, — произнес Ганс настойчиво.

Из машины вышел тучный лысый мужчина. Внешне он напоминал Муссолини. Бахман вытянулся, что-то доложил. Прибывший кивнул головой и спросил:

— Вы живете здесь?

— Так точно! Пока здесь, господин полковник, — почтительно ответил Ганс и представил гостю сначала Марту, потом Августа и его жену.

Услышав фамилию, полковник повернулся к Августу:

— А, Карл фон Витгенштейн?

— Нет, господин полковник, это его брат. С бароном же произошел несчастный случай. Он парализован. Господин Август пока сотрудничает с нами, с фирмой Деттердинга. Он выдающийся специалист в этой области. В будущем он займется в этом районе нефтью, — доложил Ганс.

— Это очень важно. Это ваш сын геройски пал на фронте?

— Да, господин полковник, — ответил Ганс.

— Мы гордимся родителями, воспитавшими таких героев, — произнес полковник в поцеловал руку Кристины. Та в первую минуту не знала, что ответить, но взяла себя в руки и сказала:

— Да. У нас был единственный сын, и мы принесли его в жертву на алтарь отечества.

— Семья Витгенштейнов давно живет в этой стране и пользуется большим уважением. Их сын, несмотря на сравнительно недолгое пребывание в Иране, пользовался большой популярностью. Он был художник и оставил после себя много картин, — продолжал Бахман.

— Художник? — спросил полковник.

— Да, кроме всего прочего… — подтвердил Ганс.

В разговор вмешалась Марта:

— А может быть, господин полковник пожелает взглянуть на эти картины, они в самом деле неплохи, — предложила она.

Офицер с удовольствием согласился. В комнатах гость обратил внимание на ковер, изображавший рыцаря с фашистскими эмблемами.

— Это наш сын. Ковер соткали работницы нашей фабрики, — пояснила Кристина.

Август принес несколько картин из другой комнаты.

— Мы намерены организовать выставку работ сына господ Витгенштейн. Пусть иранская молодежь убедится в том, что за дело третьего рейха отдают жизнь даже художники, — сообщил Бахман.

Тем временем Август и Кристина расставляли картины вдоль стены. Одна из них изображала фанатичную толпу, над которой нависла карикатурная фигура Гитлера. Август сейчас только заметил, что совершил ошибку, принеся именно это полотно, и попытался прикрыть его другим. Однако полковник заметил это и, осмотрев экспозицию, произнес:

— Наглядная пропаганда имеет огромное значение для нашего дела. Я поддерживаю вашу инициативу, с той лишь поправкой, что демонстрировать надо произведения, выражающие душу и стремления нашего народа. А наш дух должен изображаться полным полета, энергии, жажды борьбы, стремления к завоеваниям, упорства, любящим новый порядок и свободу. В такой экспозиции нет места интеллектуальному сифилису, которым заражает мир прогнившая Франция.

Ганс Бахман уничтожающе глянул на Августа и услужливо спросил:

— Отказаться от этой выставки?..

— Как раз наоборот. Ее надо устроить, но показать только те работы, которые служат укреплению нашей национал-социалистской идеи, — решительно заключил полковник.

— В нашем консульстве много соответствующих картин. Можно на время выставки одолжить их и пополнить экспозицию… — предложил Ганс.

— Да, это можно.

В это время из сада донеслось громкое хоровое пение. Удивленный полковник спросил:

— Что это такое?

— Наши офицеры поют иранский гимн о царе царей, — пояснил Ганс.

В ответ группа иранских офицеров запела на ломаном немецком: «Германия, Германия превыше всего…»

Гость удовлетворенно улыбнулся и вышел в сад к собравшимся. За ним направились Ганс с женой и Витгенштейны. При виде полковника собравшиеся прекратили петь и приветствовали его на гитлеровский манер.

— Не останавливайтесь, господа. Продолжайте петь! Пойте! Это имеет огромное значение. Это, господа, является символом нашего единства. Скажу больше: эти гимны скоро зазвучат далеко за границами наших стран… В самом сердце России.