Мистер Критик - [8]

— Гостиничной? Которая покрывает расходы гостиницы?

— Именно. Мы предлагаем отелям и курортам защиту в делах, когда случайно или в случае плохого управления, они остаются ответственными за ущерб. Как вы можете представить, это большой риск в таком бизнесе. Каждую ночь в отелях США останавливаются почти три миллиона человек. Там много подвижных элементов, много возможностей чтобы что-то пошло не так. И со 150 миллиардами долларов продажей в год многие люди — некоторые менее скрупулёзно — ищут кусок наживы.

— Так вы прикрываете отель, когда кто-то в настроении посудиться? — спросила Вероника.

Хикмэн почти возмущенно фыркнул.

— Это не так просто, — сказал он, — Сначала нам нужно расследовать обвинение. Определить, виновен ли отель и если так, то в какой степени. Потом решить экономически эффективно ли решать это дело в суде или просто мирно договориться.

Вероника положила ручку.

— Так что конкретно вам нужно от меня? — спросила она.

Мужчина немного пошевелился в кресле.

— Девятнадцатилетняя девушка была найдена на пустыре на окраине города утром 7 марта этого года, — сказал он, — Она… ну, она была в ужасном состоянии. Над ней… надругались.

— Изнасиловали, — машинально сказала Вероника. У нее не было терпения для эвфемизмов.

— Да. Изнасиловали и избили почти до смерти. Полиция нашла ДНК, но оно не совпало ни с кем в их базе. В марте она клялась, что ничего не помнит. Она не могла описать нападавшего и сказала, что не знает, как оказалась на пустыре. Все что она помнила, что она приехала в «Нептун Гранд» в ночь нападения.

Вероника кивнула. Конечно, вот почему Петра Ландроз рекомендовала ее. Петра владела отелем и в марте она наняла Веронику от лица ТПП Нептуна. Две девушки пропали во время прибыльного для Нептуна сезона каникул и местные бизнесмены хотели, чтобы Вероника нашла их, пока доллары туристов совсем не перестанут поступать.

— Она была постояльцем?

Хикмэн покачал головой.

— Она местная. Той ночью она просто пила в баре.

Вероника нахмурилась.

— Не понимаю. «Гранд» — один из самых контролируемых помещений в городе. У них на каждом входе камеры. Если она ушла с нападавшим, одна из камер что-то бы да записала.

— Что ж, в этом и проблема, — сказал Хикмэн. — Камеры показывают как она приехала. Показывают, что она где-то час сидела в баре. Показывают, как она исчезла на лестнице где-то в 23.45. А потом она просто испарилась.

— Испарилась?

— Камеры ее больше не захватили. Она ушла на лестницу в 23.45 и следующим утром в семь часов ее нашли полураздетой на далеком пустыре. Никаких признаков того что произошло за это время.

Вероника пыталась обдумать эту историю. Было невозможно выскользнуть из «Гранда». Или так должно было быть.

— Пару недель назад жертва неожиданно — некоторые сказали бы, что довольно удобно — вспомнила, — сказал Хикмэн с раздраженным презрением. — Она описала нападавшего, которым оказался Мигель Рамирез, бывший сотрудник прачечной в «Гранде». Согласно ее адвокату, это объясняет, что никто не видел как она уходит. Он сказал, что ее нападавший смог вывезти ее, используя свои знания планировки отеля.

— И вас в этой истории не устраивает?..

— Проблема в том, что ее предполагаемого нападавшего депортировали в прошлом месяце, после того как его поймала Служба по надзору за мигрантами. Кажется, никто не знает где он теперь, так что нет способа получить ДНК. И теперь жертва требует от отеля три миллиона. Ее адвокат говорит, что отель проявил преступную халатность, наняв нелегальных работников.

— И на какую именно работу меня нанимают? — медленно спросила Вероника.

— Ну, либо жертва говорит правду, и кто-то напал на нее где-то в отеле, а затем вывез ее, не попав на камеры, — сказал Хикмэн. — Или она врет и ей удалось скрыться незамеченной и на нее напали где-то в другом месте. Нам нужно, чтобы вы выяснили, как она покинула этот отель и с кем.

На улице ночь наступала в складском районе. Звуки поднимались с улиц: крики, смех и гудки машин, громкая музыка. В ближайшем клубе с живой музыкой проверяли микрофоны и аккорды на электрогитарах, вызывая взрывы криков.

Хикмэн особо не скрывал своего скептицизма по отношению к рассказу девушки. И Вероника понимала почему. Детали — по крайней мере те, которыми он решил поделиться, — не складывались.

Но ее собственная память настойчиво и яростно пыталась вернуться. Ей было шестнадцать, когда она, пошатываясь, зашла в здание суда в разорванном белом платье. Трясясь с головы до пят, она села напротив шерифа Дона Лэмба и рассказала свою историю. Как она пошла на вечеринку Шелли Помрой прошлым вечером. Как она очнулась на странной кровати без белья, униженная и испытывающая боль. Как она не могла ничего больше вспомнить.

Она с кинематографической ясностью могла восстановить разговор в кабинете Лэмба. То, как шериф откинулся в кресле, по диагонали от стола. То как она пыталась оставаться спокойной, когда он повторял вопросы, пытаясь ее поймать на лжи. Голос Лэмба, его тон холодного, неприкрытого презрения: у меня тут нет никаких доказательств, с которыми можно работать, но это ведь неважно для твой семьи, не так ли?