Миссис Ингланд - [95]

– Руби! Ты не сообщила, что приедешь!

На меня повеяло карандашной стружкой и душистым мылом. Я придержала ее на расстоянии вытянутой руки, чтобы как следует рассмотреть, а потом крепко-крепко обняла.

– Хотела сделать сюрприз.

– Побудешь с нами? Умоляю, скажи, что останешься!

– Не могу. Я возвращаюсь в Лондон.

– Кто-нибудь из мальчиков переночует на полу. Они не станут возражать, правда, мам?

– Она сказала, что не сможет остаться, Элс. Проводи ее наверх и поставь чайник. А я принесу печенья.

Элси первой двинулась вверх по узкой лестнице. Почувствовав в холле знакомые запахи дома, я обрадовалась, что сестра рядом – теплая, живая, и ей ничто не угрожает. Я так привыкла к большим домам с высокими потолками, просторной кухней и отдельной столовой, что крохотная душная клетушка, в которой мы проводили дни и ночи, чинили одежду и открывали окна, пытаясь впустить глоток свежего воздуха, показалась мне особенно убогой.

Пока Элси возилась с чаем, я заглянула в комнату братьев. Элси делила спальню с мамой, а наша старая комната теперь целиком перешла к братьям. Она тоже выглядела маленькой – примерно вдвое меньше детской спальни Ингландов: кровати не застелены, на полу валяются ботинки, носки и брючные подтяжки. Арчи и Тед были на работе. Я поднесла к лицу брошенный на кровать Теда свитер и, вдыхая родной запах, прикрыла глаза. Затем посмотрела в окно: во дворе между плитами пробивались пучки травы; цыплята и сарай, где жил Чернослив, исчезли, хотя курятник еще остался.

Элси смахнула крошки со стола и постелила скатерть с желтыми цветами, которую мы приберегали на особые случаи. Подошла мама с жестяной коробкой печенья Peek Frean[63] и выложила на тарелку несколько штук. Сняла фартук и, перекинув его через спинку стула, со вздохом уселась, отчего дерево протестующе скрипнуло.

Я оставила дверь в комнату мальчиков открытой, и проникавшие сквозь окно лучи зимнего солнца ложились ярким прямоугольником на бледно-желтую стену.

– Как прошли похороны? – спросила я. Шляпку, накидку и печатки я решила не снимать.

– Прекрасно. Очень достойно. – Мама почесала голову и отхлебнула из чашки.

– Была ли поминальная служба?

– В лечебнице с этим проще. Священник мне понравился – сказал о твоем отце несколько приятных слов. За нами на станцию специально прислали роскошную карету. Мы тебя ждали. Не знали, появишься или нет. Могла бы и приехать, отдать долг уважения.

Я сделала небольшой глоток чая и поставила чашку на стол.

– Похоронили его там же, в лечебнице?

– На кладбище. Очень милое место, правда, Элси? Деревья, цветы… Приятный вид на деревню.

Внизу грохнула входная дверь, и я вскочила со стула как ужаленная, перепугав мать и сестру. Кто-то топал вверх по лестнице, а потом раздался зычный мужской голос:

– Почему магазин закрыт?

– Робби! – Я кинулась обнимать брата.

Как же он вырос! Девятнадцатилетнему Робби пришлось нагнуться, чтобы не задеть головой притолоку. Брату очень шел коричневый костюм.

– Только не на чистую скатерть! – заворчала мама, когда тот бросил кепку на стол.

Элси с улыбкой налила ему чай.

– Теперь ясно! – широко улыбнулся Робби. – Рубарб! Какими судьбами?

Он прошел в спальню переодеваться для работы в магазине и, оставив дверь полуоткрытой, продолжал беседовать и расспрашивать. Вскоре брат вышел в магазин обслуживать покупателей. Имевшийся в моем распоряжении час пролетел в одно мгновение, и мне пора было ехать, чтобы успеть на поезд.

– Больше не пропадай так надолго, – сказала мама, хотя мы обе знали, что именно так и случится.

Я помогла Элси убрать со стола и поинтересовалась, когда ее в последний раз осматривал доктор.

– Да вот, только недавно! – ответила за сестру мама. – Прошлые несколько месяцев она не жаловалась, разве что ноги подвели прошлой зимой.

– Ты можешь вернуться в школу? – спросила я, глядя на Элси.

– Она нужна нам здесь, – отрезала мама. – Магазин на мне и Робби, а мальчики приходят домой на обед.

– Пускай Элси готовит заранее и оставляет еду здесь. Какой ей смысл только ради этого целый день торчать дома?

– Посмотрим. – Голос матери прозвучал неискренне, равнодушно.

Чувствуя, как внутри вскипает застарелая обида, я начала искать глазами перчатки и лишь потом сообразила, что они на мне.

– Все, пора, – объявила я, целуя маму в пахнущую мукой щеку.

Внизу я обняла Робби, однако самое долгое объятие приберегла для Элси, которая проводила меня до двери на улицу. Выйдя из магазина, я оглянулась и помахала сестре. В промежутках между спешащими прохожими я видела, как она старательно машет мне рукой, а коричневые косички забавно подпрыгивают.

Тем утром я простилась с Ингландами. Из-за бумажной волокиты отъезд семьи в Австралию откладывался, но адвокат миссис Ингланд – приятный педантичный мужчина из соседнего графства Ланкашир – работал не покладая рук, чтобы успеть продать особняк и заказать билеты до Рождества. Я предложила остаться до самого отъезда семьи, однако никто не знал, когда это произойдет, и, на мое счастье, миссис Ингланд сказала, что справится сама. Дети плакали, даже Саул. Я тоже. Обливаясь слезами, я прижимала к груди малыша Чарли дольше, чем следовало.