Мисс Черити - [43]
До свидания, мисс Черити! Это лучший день в моей жизни!
Утро после триумфа — всегда хмурое. В последующие дни я спасалась от скуки в классной комнате. Нет, я, конечно, читала книги, доучивала наизусть «Укрощение строптивой», дорабатывала (согласно требованиям науки) наброски с грибами или же доводила до ума эксперименты с гнилью на сухой древесине… Но утром ли, вечером — меня неотступно преследовал один и тот же вопрос: зачем? Зачем я все это делаю? Зачем учусь, исследую, упражняюсь, стремлюсь к совершенству? Зачем? И все чаще, будто сам собою, вырисовывался очевидный ответ: а низачем. Нет никакого смысла.
Когда в семь часов вместо обычных шести тридцати (воля моя слабела) я поднялась с постели, Глэдис вручила мне письмо со словами: «Дроля ваш прислал».
Герр Шмаль написал, что они с молодой супругой наконец вернулись в Лондон и ничто не принесет им большей радости, чем снова увидеть меня, лучше всего в компании двуглавой змеи. Предвкушение встречи вернуло меня к жизни. Но у мамы нашлось для меня столько дел, что я смогла снова воспользоваться черным ходом лишь через неделю.
Какое же счастье снова бежать в музей! Вместе со мной по цветущим аллеям летели воспоминания. Наконец-то я смогу обнять Бланш…
На этой мысли я замедлила шаг. Потом остановилась. Ведь Бланш не сможет меня обнять. Как вынести вид правого пустого рукава моей дорогой подруги? Я убеждала себя: «Ну же, Черити, смелее! Вы должны обнять ее, поговорить с нею как ни в чем не бывало».
Когда я вошла, герр Шмаль с Бланш уже стояли в зале тератологии. Бланш сразу бросилась ко мне и поцеловала. Ее муж догнал ее, взял рукой за талию и прижал к себе.
Вы прекрасно выглядите, Бланш! Я опасалась…
Герр Шмаль рассмеялся моему изумлению. У него самого вид сегодня был усталый. Зато порозовевшая и поправившаяся Бланш сияла: ее лицо больше не казалось осунувшимся и болезненным. Когда она склоняла голову к плечу мужа, это объяснялось не слабостью, а гордостью. Все время нашей встречи они провели, прижавшись друг к другу, так что никто бы и не заметил, что у Бланш нет одной руки. Изредка герр Шмаль наклонялся ко мне и повторял, словно только что сделал открытие: «Удивительная женщина, просто удивительная!»
Они строили грандиозные планы. Недавно они нашли небольшой коттеджик, окруженный садом…
Помните мой сон, Черри? Это именно тот дом, с такой же кованой оградой и таким же дверным колокольчиком! Невероятно!
Они с еще одной четой друзей собирались открыть школу для девочек. Там с девяти утра до трех дня девушкам из хороших семей будут преподавать французский, немецкий, пение и рисование…
А еще эти уроки хороших манер и проклятой вышивки! Нет, нет, нет, нужно учиться наукам: геологии, ботанике, истории и…
Ульрих, Ульрих…
И, конечно, математике! Вы же согласны со мной, мисс Тиддлер? Молодым девушкам следует учиться тому же, что и молодым людям…
Мое молчание его удивило.
Вот, к примеру, вы сами, мисс Тиддлер… Ваши грибы, ваша плесень…
Я глубоко вздохнула.
И что в этом хорошего, герр Шмаль?
Как это «что хорошего»?! Что хорошего в том, чтобы учиться?
Да. Зачем это все, ради чего?
Да ради любви к искусству! Ради любви к науке!
Давайте поговорим о чем-то другом, герр Шмаль, я не хотела бы вас расстраивать.
Но поздно, он уже расстроился.
А все этот тупой Барни виноват с его «научным масштабированием». Это он подрезал вам крылья на взлете вашей научной карьеры…
Мы с Бланш расхохотались. Но Ульрих не смеялся. Будучи сладкоежкой, он утешился только в соседнем кафе, за чашкой чая с булочками и кексами. Время летело, а мы еще о стольком не успели поговорить…
Приходите к нам в гости, Черри.
Я пообещала, что приду, обняла ее и изо всех сил пожала руку герра Шмаля.
Я немедленно вернусь к работе. Вы, несомненно, правы.
На следующее утро я поднялась в шесть, чтобы наверстать упущенное время. Меня увлекла новая идея — нарисовать Петруччо. С технической точки зрения тут было над чем поработать. Во-первых, Петруччо не сиделось на месте. Во-вторых, он был сплошь черный и, пожалуй, уродливый. Во всяком случае, не красавец. Но разве целью искусства не является делать мир прекраснее? Приукрасим же и ворона.
Я посадила Петруччо в классной комнате, сослав Питера в проходную комнатку, к Табите. Вскоре ворон сообщил о своих мстительных намерениях.
Я его убью, кар-кар!
В течение нескольких дней он зубоскалил, следуя дурному примеру Глэдис. Я пыталась заставить его сидеть на одном месте, рассыпая по столу страстно любимые им пшеничные зернышки. Так мне удалось сделать дюжину набросков. Его огромный наглый клюв то и дело оказывался в непосредственной близости от моей руки. Приходилось отмахиваться от него с яростными криками «кыш!». Хлопая крыльями, он делал вид, что улетает, но не двигался с места, поскольку с присущей ворону мудростью давно понял, что именно на столе я регулярно высеваю пшеницу.
Не вынуждайте меня, Роберт!
Постепенно я перешла к акварели. Я нарисовала Петруччо на фоне деревьев, укрытых снегом. Смешав берлинскую лазурь и жженую сиену, я получила иссиня-черный цвет, а потом разбавила монохром, положив на крылья ультрамариновые отблески. Самой тонкой кисточкой я обвела контур перьев тушью. В глубине черного зрачка я аккуратно поставила крошечную белую точечку — сияющее отражение заснеженного мира. Уткнувшись в бумагу, я совсем забыла о Петруччо, который не преминул воспользоваться моментом и больно долбанул меня клювом в затылок.
Клеберу — семнадцать, его старшему брату Умнику — двадцать два, но у него мозги трехлетнего ребенка. В раннем детстве из-за генетического заболевания он остановился в развитии. После смерти матери мальчиков отец отправляет Умника в интернат, откуда Клебер его забирает и братья едут в Париж. Там они снимают комнату в квартире, в которой уже обитают четверо студентов. Тут-то и начинается самое интересное.
Когда тебя зовут Спаситель, сложно не чувствовать себя ответственным за спасение мира. Спасителю Сент-Иву (рост 1 м 90 см, вес 80 кг, чернокожий) предстоит спасти Марго (14 лет), которая режет себе руки; Эллу (12 лет), которая падает в обморок на уроках латыни; Сирила (9 лет), который до сих пор писает в постель; трех сестер Оганёр (5, 14 и 16 лет), чья мама ушла от папы к подруге… Спаситель Сент-Ив — клинический психолог. Но получается так, что, работая с чужими проблемами, Спаситель забывает о своих собственных.
Нильсу 13 лет, он живет с дедушкой и не помнит своих родителей. Но однажды он решает забраться на чердак, хранящий страшные тайны. Или нет, постойте, Нильсу 3 года! Он помнит и маму и папу, и помнит, почему они погибли, и почти помнит убийцу… Нет, Нильсу 34, он профессор Сорбонны, специалист по этрускам. А еще он специалист по загадкам и ловушкам нашей памяти. Чтобы разгадать тайну, совершенно необязательно искать улики — надо всего лишь найти потерянную запись воспоминаний, где уже есть и всегда был ответ. Эта книга — первый детектив о Нильсе Азаре, профессоре истории и искателе загадок.
Клинический психолог Спаситель Сент-Ив (рост 1 м 90 см, вес 80 кг, чернокожий) продолжает принимать пациентов. У родителей проблемные дети, у детей проблемные родители… Элла (13 лет) переодевается в мужскую одежду, пишет роман и орет перед зеркалом песни; Бландина (12 лет) злоупотребляет конфетами и почти не спит, зато ее ролики с куклами Пуллип пользуются бешеным успехом на YouTube; Габен (17 лет, Ночной эльф из World of Warcraft) поселился на чердаке своего психолога — вопиющее нарушение профессиональной этики; а Самюэль (16 лет) редко моется и удивлен, что девушки сторонятся его.
Сколько проблем в этой жизни! Можно, конечно, запереться в своей комнате, как Жан-Жак, ни о чем не думать и играть в стрелялки на компьютере. Можно, как Габен, заткнуть уши наушниками и проводить ночи в компании «Ходячих мертвецов». Можно сходить к гадалке, как Фредерика, или, подобно Жерому, сбежать, оставив жену и детей. А можно прийти на консультацию к Спасителю Сен-Иву, клиническому психологу, и посмотреть жизни прямо в лицо. А счастье – оно, может быть, уже рядом, стоит лишь сделать верный шаг.
Мари-Од Мюрай — одна из наиболее интересных французских авторов литературы для юношества. Ни самого автора, ни ее произведения, — серьезные, беспокоящие и одновременно человечные и смешные до слез, — никак нельзя назвать политкорректными.В романе для подростков «Oh, boy!» через историю трех детей, оставшихся сиротами, Мари-Од Мюрай талантливо и с юмором раскрывает сразу несколько тем, о которых обычно не принято говорить: сиротства, тяжелой болезни близкого человека, гомосексуализма, взаимосвязи между ответственностью и взрослением.
…Я не помню, что там были за хорошие новости. А вот плохие оказались действительно плохими. Я умирал от чего-то — от этого еще никто и никогда не умирал. Я умирал от чего-то абсолютно, фантастически нового…Совершенно обычный постмодернистский гражданин Стив (имя вымышленное) — бывший муж, несостоятельный отец и автор бессмертного лозунга «Как тебе понравилось завтра?» — может умирать от скуки. Такова реакция на информационный век. Гуру-садист Центра Внеконфессионального Восстановления и Искупления считает иначе.
Сана Валиулина родилась в Таллинне (1964), закончила МГУ, с 1989 года живет в Амстердаме. Автор книг на голландском – автобиографического романа «Крест» (2000), сборника повестей «Ниоткуда с любовью», романа «Дидар и Фарук» (2006), номинированного на литературную премию «Libris» и переведенного на немецкий, и романа «Сто лет уюта» (2009). Новый роман «Не боюсь Синей Бороды» (2015) был написан одновременно по-голландски и по-русски. Вышедший в 2016-м сборник эссе «Зимние ливни» был удостоен престижной литературной премии «Jan Hanlo Essayprijs». Роман «Не боюсь Синей Бороды» – о поколении «детей Брежнева», чье детство и взросление пришлось на эпоху застоя, – сшит из четырех пространств, четырех времен.
Hе зовут? — сказал Пан, далеко выплюнув полупрожеванный фильтр от «Лаки Страйк». — И не позовут. Сергей пригладил волосы. Этот жест ему очень не шел — он только подчеркивал глубокие залысины и начинающую уже проявляться плешь. — А и пес с ними. Масляные плошки на столе чадили, потрескивая; они с трудом разгоняли полумрак в большой зале, хотя стол был длинный, и плошек было много. Много было и прочего — еды на глянцевых кривобоких блюдах и тарелках, странных людей, громко чавкающих, давящихся, кромсающих огромными ножами цельные зажаренные туши… Их тут было не меньше полусотни — этих странных, мелкопоместных, через одного даже безземельных; и каждый мнил себя меломаном и тонким ценителем поэзии, хотя редко кто мог связно сказать два слова между стаканами.
Пути девятнадцатилетних студентов Джима и Евы впервые пересекаются в 1958 году. Он идет на занятия, она едет мимо на велосипеде. Если бы не гвоздь, случайно оказавшийся на дороге и проколовший ей колесо… Лора Барнетт предлагает читателю три версии того, что может произойти с Евой и Джимом. Вместе с героями мы совершим три разных путешествия длиной в жизнь, перенесемся из Кембриджа пятидесятых в современный Лондон, побываем в Нью-Йорке и Корнуолле, поживем в Париже, Риме и Лос-Анджелесе. На наших глазах Ева и Джим будут взрослеть, сражаться с кризисом среднего возраста, женить и выдавать замуж детей, стареть, радоваться успехам и горевать о неудачах.
«Сука» в названии означает в первую очередь самку собаки – существо, которое выросло в будке и отлично умеет хранить верность и рвать врага зубами. Но сука – и девушка Дана, солдат армии Страны, которая участвует в отвратительной гражданской войне, и сама эта война, и эта страна… Книга Марии Лабыч – не только о ненависти, но и о том, как важно оставаться человеком. Содержит нецензурную брань!
«Суд закончился. Место под солнцем ожидаемо сдвинулось к периферии, и, шагнув из здания суда в майский вечер, Киш не мог не отметить, как выросла его тень — метра на полтора. …Они расстались год назад и с тех пор не виделись; вещи тогда же были мирно подарены друг другу, и вот внезапно его настиг этот иск — о разделе общих воспоминаний. Такого от Варвары он не ожидал…».