Мишень - [70]

Авирона стояла у окна в компании трех мужчин, которых при нашем появлении как ветром сдуло. Она посмотрела сначала на Самуэля, потом — на меня, и улыбнулась. Наверное, в этой улыбке была светская вежливость, но я видел — и чувствовал — только холод.

— Познакомься! — Художник сиял как золотая монета, любовно начищенная первым советником главы какого-нибудь вампирского клана. — Это доктор Кристиан Дойл. Кристиан, это Теодора, моя супруга.

— Тот самый Кристиан Дойл.

На Авироне было платье из темно-синего шелка, длинное, в пол, но открывавшее спину. Она небрежным жестом поправила лежавший на плечах шарф — тот же шелк, под цвет платья — и легко прикоснулась к волосам, словно проверяя, не растрепалась ли прическа. До последнего момента я пытался убедить себя в том, что увижу на ее месте другую женщину. Может, она изменит внешность, рост, цвет глаз и волос — ведь Незнакомцы так поступают, почему бы ей, получившей свободу, не сделать то же самое? Но передо мной стояла прежняя Авирона.

Моя наставница, с которой мы когда-то проводили долгие часы в Темной Библиотеке. Существо, с которым мы делили мечты и планы, хотели изменить образовательную систему Ордена, претворяли эти изменения в жизнь. Женщина, к которой я всегда что-то чувствовал, но не находил слов для описания этих чувств ни в одном из известных мне языков… И которая когда-то ушла, а я ее не остановил. Должно быть, побоялся ее остановить. Меня напугала мысль о том, что все это выглядит таким светлым, таким человеческим, таким бесконечно прекрасным, будто я не просто полюбил кого-то после Марты, а нашел то, что искал всю жизнь. Бессмыслица: между болью и наслаждением я выбрал боль. А теперь уже ничего не исправить, как бы мне ни хотелось.

А хотелось ли? Когда-то я любил Марту, потом любил пустоту, оставшуюся после нее. Должно быть, я люблю эту пустоту и сейчас, просто называю другим именем.

— Моя госпожа. На месте вашего мужа я называл бы вас не супругой, а музой. Вы этого заслуживаете.

— Спасибо, доктор Дойл.

Авирона подала для поцелуя руку, затянутую в тонкую кружевную перчатку. Она пахла почти как человек. Ощущалась так, будто ее, героиню яркого и цветного фильма, вырезали из кадра, и теперь она вынуждена играть в черно-белом, да еще и немом кино. Она выглядела человеком даже для темного существа, но для меня вопреки всем законам логики оставалась собой.

— Журналисты хотели поговорить с тобой, Сэм. — Авирона кивнула в направлении мужчин, с которыми беседовала пару минут назад. — Что-то насчет следующей выставки.

— Черт побери, — буркнул художник, но спорить не стал.

Журналисты, завидев его, приветливо заулыбались, а один из них сделал приглашающий жест.

— Отвратительная шутка, — заговорил я, когда Самуэль отошел на безопасное расстояние. — Но тонкая, не могу не признать.

Авирона молчала, глядя не на меня, а казалось, куда-то сквозь. Интересно, она читает мои мысли? Если так, надеюсь, они ей нравятся.

— Шарф, — пояснил я. — Ты будешь столь щедра, что оставишь мне его в подарок? Как тогда, в Швейцарии?

— Вам нравится Треверберг, доктор Дойл? Слышала, вы поселились в Северной резиденции. Рада, что Сэм наконец-то ее продал, да и он доволен, что особняк перешел в хорошие руки.

В ее тоне не было ни сарказма, ни иронии, ни злости. Она говорила ровно и спокойно, а я чувствовал себя так, словно пытаюсь пробить головой ледяную стену. Уже знаю, что ничего не получится, но упорствую.

— На случай, если ты забыла мое имя — меня зовут Винсент.

— Я слышала, вы больше не занимаетесь наукой, доктор Дойл. Это печально. Теперь вы рисуете, не так ли? Знаю, что Сэм уже давно донимает вас с этим вопросом, но ведь я еще не спрашивала… что вы думаете по поводу того, чтобы выставить у нас несколько ваших полотен? Если не хотите продавать — пусть так, но мы можем организовать вашу выставку.

— Давай прекратим этот фарс. Притворяться нам не перед кем. Если ты не хочешь меня видеть — так и скажи, я уйду. Ведь ты не хотела со мной встречаться, не так ли? Иначе Киллиан давно рассказал бы мне, что ты здесь живешь.

Авирона достала из сумочки сотовый телефон и просмотрела полученное сообщение. Я вглядывался в ее лицо, пытаясь различить хотя бы намек на эмоции, но тщетно. Да, правда, ледяная стена. И такая крепкая, что пройдет вечность — а в ней не появится ни единой трещины.

А чего я, собственно, ждал? Думал, что она скажет, что рада меня видеть?

— Дефиле было очень милым, доктор Дойл. Жаль, что вы его пропустили.

— Должно быть, мадемуазель Сержери превзошла себя, миссис Мун? — поинтересовался я.

— Миссис Мун-Барт, — автоматически поправила она и продолжила: — Да. Она была прекрасна.

— Я до сих пор не заглянул в вашу галерею. Знаю, мне нет прощения, но буду рад, если вы сообщите мне даты следующей выставки.

Авирона снова открыла сумочку и протянула мне извлеченную оттуда визитку.

— Думаю, будет лучше, если вы свяжетесь с моим арт-директором. Она в курсе всех тонкостей, я не вникаю в подробности — для этого есть профессионалы. Через пару недель у нас выставка работ начинающих художников… Кстати, я слышала, что вы преподаете, доктор Дойл?