Мишель Фуко в Долине Смерти. Как великий французский философ триповал в Калифорнии - [25]

Сидевший за Калом гораздо более молодой мужчина по имени Крис курил сигарету и таращился на воду. Он жил в лачуге, расположенной где-то в тридцати ярдах в стороне за зарослями кустарников. Купив ее после окончания гимназии, он в течение последних двух лет трудился не покладая рук, стараясь сделать свое жилище своеобразным и комфортабельным. Блондин с сильным и жилистым телом, он имел красивую анорексичную подругу, обожавшую загорать голышом на камнях посередине ручья перед их жилищем. Крис играл на гитаре и читал взахлеб. В своем горном убежище он изучал гуманитарные науки и часто присоединялся ко мне и Дэвиду, когда мы дискутировали о чем-то по ночам у костра.

Крис болтал со своим другом Джоном, обитавшем в соседнем каньоне. Тот имел привычку время от времени собирать друзей и с их помощью поднимать свое пианино по крутому склону на милю вверх к своей лачуге. Порой поздно ночью ветер разносил по окрестностям звуки джазовой музыки, чередовавшиеся с ноктюрнами Шопена. Джон имел небольшой рост и обычно ходил в грязных штанах в обтяжку, выставляя напоказ свой огромный фаллос. Он имел серьезные музыкальные амбиции и любил слушать наши споры о литературе и философии. Поскольку он даже зимой в холод жил в горах, у него в конечном итоге возникли проблемы с пазухами, поэтому он тяжело дышал и фыркал время от времени, но все это только как бы придавало ему определенный шарм, которого иначе недоставало бы.

Джейк с его плутовской улыбкой и обнаженной волосатой грудью прекрасно вписывался в общую картинку. Он был байкером и нетипичным студентом Мужского колледжа Клермонта. Майкл и я учили его хатха-йоге, а он нас — физике. Мы недавно показали ему позу кошки, казалось, идеально подходившую для него. Он был в восторге от идеи энтропии, но так и не смог понять ее до конца. Недавно Джей крепко обнял меня и со слезами на глазах сделал то, что обычно делали только очень немногие студенты. Он поблагодарил меня прежде всего за мои попытки преподавать, вкладывая в это дело всю душу, в отличие от других его учителей, которых он считал роботами, потоком извергавшими пустые слова. В ответ я спросил, можно ли мне прикоснуться к его волосатой груди. Он разрешил сконфуженно. Я подумал, что он может понравиться Фуко.

Ланс был ужасно привлекательным мужчиной среднего роста, с округлой задницей, лыжник и многоборец. Он учился в колледже Помона, а Майкл давал ему уроки музыки на дому. Он казался некой аномалией, поскольку, интересуясь разными интеллектуальными вещами и музыкой, одновременно отличался излишним щегольством, характерным для выпускника элитной школы, и был слабо эрудирован, хотя эти два недостатка, похоже, считались нормой в его нынешнем учебном заведении. Ланс только недавно признался в своей гомосексуальности.

— В сущности, — сказал он мне, — я провожу большую часть своего времени с мужчинами. Почему я не должен заниматься любовью с ними?

Голубоглазый, с пытливым взглядом помимо его крайне приятной внешности Ланс вполне годился на роль члена свиты Фуко.

И, наконец, там был Джим, керамик и магистрант философского факультета. Плотник по специальности, он обладал невероятным обаянием. После того, как он пришел на занятия в джинсах с дырой между ног, я всегда старался читать лекцию с того места, откуда хорошо просматривался его стул. Порой у меня создавалось ощущение, что я рассказываю о шизоанализе и политической анатомии ему одному. В какие-то дни возможность увидеться с ним становилась единственной причиной, по которой мне удавалось заставить себя пойти на занятия. Он жил со своей подругой в деревянном доме у входа каньон. Шарон была хиппи и политической активисткой в шестидесятые, но ЛСД и Джим превратили ее в затворницу.

ФУКО ПРЕКРАСНО ВПИСАЛСЯ в компанию даосов с помощью его невероятной учтивости, хотя сам он, пожалуй, объяснил бы это своей способностью воспринимать все новое, тем, что он «disponible», так это называется по-французски. Он выразил изумление по поводу существования столь комфортабельного жилья среди диких гор.

— Такое ощущение, словно я оказался на страницах романа «Швейцарская семья Робинзон», — сказал Фуко.

— Вам нравится эта история? — спросил Дэвид.

— Да, я обожал ее даже в детстве. Мне говорили, что книга «Робинзон Крузо» лучше, но я предпочитал «Швейцарскую семью Робинзон», и так продолжается до сих пор.

Я рассказал Мишелю, что в те годы, когда я жил здесь вдвоем с Дэвидом, мы часто чувствовали себя спасшимися после кораблекрушения. Мы проводили много времени, лаская друг друга, и каждый вечер обсуждали, сидя перед камином, книги и наш мир.

— Всего несколько ночей назад, наблюдая за языками пламени, мы говорили о «Психоанализе огня» Гастона Башляра, — сказал я Фуко. — Вы случайно не знакомы с ним?

— Да, — ответил он. — Башляр был моим учителем и оказал огромное влияние на меня.

— Я даже могу представить себе, как он размышляет перед своим камином и у него в голове рождается ошеломляющий тезис о том, что человечество приручило огонь с целью стимулировать собственную фантазию, что человек по своей сути мечтающее животное.