Миры Уильяма Моррисона. Том 1 - [57]

— Но вы знакомы с идеями. Я же настоящий пришелец!

— Молодой человек, мне сто десять лет, а идеи о вас считались уже старыми, когда мне было восемь. Я читал о вас в комиксах. Вы далеко не первый пришелец, который притворяется настоящим. До вас находились сотни подобных. Я видел дюжины фильмов о вас. А уж рекламные ролики о Марсе, Венере, Луне и пришельцах со звезд вообще не поддаются счету. Ваши коллеги чуть ли не толпами таскались по улицам всех городов. Правда, мы устали от вас. А вот вы, сэр… Пожалуйста, простите меня, но вы меня разочаровали.

— Должно быть, ваша раса безумна, — прервал его Ксэнф. — Но может, вы знаете, куда мне обратиться с подарками, которые я привез землянам?

— Да никуда. Вам не удастся меня одурачить. А учитывая то, что время — деньги, мы не хотим разоряться, проводя расследование и доказывая, что вы не настоящий пришелец.

— А если предположить, что я хочу принести вред вашей планете? — поинтересовался Ксэнф.

— Если ваша раса способна это сделать, то вряд ли мы сумеем вас остановить. Если же нет, то вы впустую потратите силы.

— Это безумие! Вся ваша раса безумна!

— Вы повторяетесь, — заметил старик. — Мы просто пресытились. Благодаря нашим писателям-фантастам, мы в воображении пережили все, что только возможно, контактируя с пришельцами, так что настоящий контакт может оказаться сплошным разочарованием. Мне это напоминает об инциденте, случившемся, когда Джеральд Кромби, в те времена член Городского Совета, решил заказать двадцатипятидюймовый стереотелевизор…

Ксэнф покатился прочь. Он раскрыт тайну и мог дальше не слушать болтливого старика. Он бесцельно катился по улицам и думал, что скажут на Гфуне, когда он вернется домой.

Кого они посчитают безумными — планету или его самого? Почти наверняка, ему не поверят. Он представил себе, как его сограждане обмениваются понимающими взглядами после каверзных вопросов, их первые тонкие намеки, что он переутомился во время долгого полета, а потом уже не такие тонкие намеки, когда он будет упорно придерживаться своей истории. Он вспомнил великие надежды, связанные с его полетом, поручения, данные ему Руководителем Планетарных Отдела, Главой Бюро По Делам Науки, Директором Экономического Отдела и многими другими деятелями планеты. И он вообразил себе прием, который они ему окажут, когда он заявит, что не смог передать даже одно-единственное сообщение.

Он не знал, сколько времени предавался таким размышлениям, но потом, постепенно, пришел в себя. Бессмысленно оставаться здесь дальше. Он должен вернуться на корабль и улететь домой, на Гфун. Поверят ему или нет, он все равно напишет в отчете правду. А видео и аудиозаписи подтвердят его историю.

Какая дурацкая планета, вновь подумал он. Сотни миллионов, миллиарды обитателей, достаточно разумных, в меру любопытных, чтобы заинтересоваться им, но ни у кого не хватило воображения, чтобы понять…

— Простите меня, — раздался чей-то пронзительный голосок. — Извините, но я прочитал ваши мысли. Я просто не мог удержаться… Дело в том, что я тоже пришелец.

Он резко обернулся. Возле него стоял тип очень странной формы, но от него исходила аура дружелюбия, и Ксэнф понял, что бояться нечего. Его не стоит бояться — а стоит быть ему благодарным.

Они доброжелательно посмотрели друг на друга, в то время, как мимо проходили люди, даже не удостаивая их взглядом. Розовые щупальца и зеленые клешни коснулись друг друга жестом дружелюбного пожатия, которое сократило миллионы миль межпланетного пространства, разделяющего их цивилизации.

If, October 1954

ПОГОДА НА МЕРКУРИИ

I

ЕДИНСТВЕННОЕ ПОЛЕЗНОЕ, что сделал Маккрэкен, так это выстрелил в меркурианина. Разумеется, все остальные решили, что Маккрэкен, несмотря на крепкие мускулы, не дружит с головой.

Экспедиция, естественно, приземлилась в Сумеречной Зоне. Тогда еще не существовало спецкостюмов, поэтому Холодная Сторона с ее вечной ночью, и Горячая Сторона с температурой плавильной печи, даже не обсуждались. Сумеречная Зона в этом районе была около сорока миль в ширину, и «Звездный свет» аккуратно посадили как раз посередине. Через два часа после приземления, убедившись, что воздух пригоден для дыхания, как и докладывал раньше Калинофф, Маккрэкен вышел наружу и выпустил в меркурианина разрывную пулю.

Если бы не Карвальо, оказавшийся рядом, никто бы из экипажа не узнал об инциденте. Именно Карвальо сообщил о случившемся капитану экспедиции Лемуреуксу.

Маккрэкен, конечно, стал энергично отрицать, что стрелял в туземца.

— Вы же не думаете, что я такой идиот, чтобы создавать себе проблемы?

Лемуреукс как раз думал, что он именно такой идиот, но не стал произносить этого вслух.

— Но вы действительно во что-то стреляли. Все мы слышали звук выстрела.

— Я хотел подстрелить опасную птицу.

— Что это была за птица?

— Немного похожая на пингвина, по-моему, но с широкой такой головой, и, практически, без клюва, достойного упоминания.

— Тогда и не упоминайте о нем, — сказал Лемуреукс. — Вы попали в цель?

— Кажется, я попал ей в плечо. И она убежала.

— Ну и слава Богу, — сказал Лемуреукс. — Эта птица, голубиные твои мозги, и была меркурианином. И как ты думаешь, что подумают об этом жители других планет? То же что и ты? Они же лопнут от обиды и злости.