Миры Клиффорда Саймака. Книга 12 - [165]

— Должно быть, бесконечники оставили его, так сказать, с включенным зажиганием. Любой, кто входит в их отсутствие, тем самым дает команду на старт. Вошли мы, и ловушка сработала.

— Но если это они, тогда странно, что местом назначения была избрана эта планета. Вам не приходило в голову, что ловушку могли подготовить здесь, в Галактическом центре?

— Я спрашивал, и меня заверили, что не имеют к ней никакого отношения. Истинного виновника мы, наверное, никогда не узнаем. — Он помолчал, пожал плечами и опять сменил тему. — Когда Конепес приведет сюда времялет Инид, появится возможность разыскать и две другие машины. Правда, Хорас клянется, что не помнит координат посадки у монастыря, хоть и смотрел на приборы. А как обстоит дело с тем времялетом, где были вы с Дэвидом?

— К сожалению, не могу вам помочь. Дэвид заносил координаты в бортжурнал, и я воспользовался ими, но оставил журнал в кабине.

— Ладно, не горюйте. Может, Конепес или кто-нибудь другой изыщет способ установить местонахождение нашей или вашей машины.

— А что решено насчет планеты радуг? — поинтересовался Коркоран. — Вы говорите, до нашего появления центр про нее и не слышал?

— Мы были совершенно не осведомлены о ней, — подтвердил Тимоти. — Полагаю, будут предприняты попытки вступить в контакт с радугами, если это не окажется слишком сложно.

— Да, вероятно, это будет нелегко. Но овчинка стоит выделки. По словам Шляпы, радуги — древнейшая разумная раса во Вселенной…

Бун оттолкнулся от стула и встал.

— С вашего разрешения, схожу посмотрю, как там волк, не вздумал ли озорничать. За ним нужен глаз да глаз…

Он немного помедлил, но никто из остальных, видимо, не горел желанием составить ему компанию. Всем хотелось оставаться на своих местах, а больше ничего не хотелось.

С порога он сразу же увидел Инид, сидящую на одном из расставленных по лужайке плетеных кресел. Подойдя к ней, он наклонился и легко поцеловал ее. Она обвила его руками, прижала к себе. Поцелуй повторился — настоящий, затяжной поцелуй.

— Я ждала тебя, — шепнула Инид. — Что ты так задержался?

— Мы увлеклись беседой.

— Когда ты с Тимоти, то всегда увлекаешься беседой, а вокруг и не смотришь.

— Мне нравится Тимоти. С ним приятно разговаривать.

— Возьми себе кресло и подсаживайся ко мне. У нас с тобой тоже есть о чем поговорить.

Волк возился в дальнем конце лужайки, увлеченно вынюхивая что-то в кустах над дорогой, проходящей по границе усадьбы.

— Том, скажи мне, много ли ты помнишь из того, что эти радуги силком впихнули нам в головы?

— Нет, пожалуй, немного, — ответил Бун. — Вспоминается как-то отрывочно, по частям. Они вывалили все это на нас неудобоваримой массой, но мало-помалу что-то начинает выплывать.

— Они дали нам фундаментальные знания, впитать которые — задача не на один день. Мы избегали говорить об этом, но, может быть, пора?

— Может, и пора. Хотя я до сих пор не понимаю, почему они выбрали именно нас.

— Каким-то образом уловили, что мне случалось размышлять о смысле мироздания. А тебя, наверное, посчитали квалифицированным сборщиком информации. Так что ты все-таки помнишь?

— Я уже сказал — немногое. Яснее всего помню, что для возникновения жизни во Вселенной требуются специфические условия. Физические и химические подробности ускользают от моего понимания, но говорилось что-то об особой роли нестабильных звезд. В придачу к стабильным звездам с планетными системами нужно, чтобы нестабильные вспыхивали сверхновыми и выбрасывали в космос тяжелые элементы. Без таких вспышек жизнь невозможна. Инид наморщила лоб.

— Я тоже вспоминаю что-то в таком роде, но вдуматься не могу — голова раскалывается. Но главное, кажется, в том, что Вселенная сформировалась как своего рода фабрика по производству жизни, с тем чтобы жизнь хотя бы в отдельных случаях порождала разум. Радуги смотрят на Вселенную как на агрегат, вырабатывающий жизнь и сознание. По их убеждению, без сознания и высшей его формы — интеллекта — Вселенная просто-напросто лишена смысла.

— Они толковали также о происхождении Вселенной, причем не теоретически, а словно бы оперируя точными фактами. Все это мне совершенно недоступно, хотя уже в мои времена астрофизики знали, как развивалась Вселенная, начиная буквально со второй микросекунды после ее начала. А к твоей эпохе они, наверное, одолели и эту последнюю, вернее, первую непознанную микросекунду?

— Чего не знаю, того не знаю. Не забывай, Том, в своей эпохе мы были неотесанными невеждами. — Инид помолчала, потом добавила: — Радуги говорили еще о том, что интеллект высшего порядка уже не нуждается в логике, а познает истину инстинктивно. И говорили они это так, словно сами уже достигли подобного уровня. Будет неудивительно, если кое-что ими сказанное мы не поймем вообще никогда.

— Не поймем так не поймем. Но вероятнее, по-моему, что с каждым днем будем понимать все больше и больше. Надо набраться терпения и подождать…

А может, человеку и не дано понять, добавил он про себя. Может, и радугам не дано полностью постичь смысл жизни и цель мироздания. Важно, что они стремятся к этому. Здесь, в Галактическом центре, другие существа другими методами ищут ответы на те же вопросы. Ответы даются нелегко, но тяга к познанию не угасает. И это важнее всего: пока существует тяга к познанию, сохраняется и надежда, что загадки Вселенной рано или поздно будут раскрыты.