Миры Клиффорда Саймака. Книга 11 - [10]

Она спустилась к нему по склону и нашла в могучем стволе дупло, древесина вокруг которого гнила и отслаивалась. Привстав на цыпочки, она увидела в тайнике амулет, положенный туда много лет назад, — маленькая куколка из стержня кукурузного початка, одетая в лоскутки шерстяной материи. Амулет попортился и потемнел от дождя, просачивавшегося в дупло, однако сохранил свою форму.

Девушка положила в дупло новое приношение, аккуратно поместив его рядом с первым.

— Дедушка Дуб, — сказала она, уважительно опустив глаза, — я уходила, но не забывала о тебе. И долгой ночью, и ярким днем я тебя помнила. Теперь я вернулась, чтобы сказать, что могу снова уйти, хотя и иначе. Но я никогда не покину этот мир вовсе, потому что слишком сильно люблю его. И я всегда буду тянуться к тебе, и ты будешь знать, когда я протяну к тебе руки, и я буду знать, что на этой земле есть кто-то, кому я могу довериться и на кого могу положиться. Я тебе искренне благодарна, Дедушка Дуб, за ту силу, что ты мне даешь, и за твое понимание.

Она замолчала и подождала ответа, но его не последовало. Дерево не заговорило с ней, как в тот, первый, раз.

— Я не ведаю, куда пойду, — продолжала она, — и отправлюсь ли вообще, но я пришла сказать тебе об этом. Чтобы разделить с тобой чувство, которое не могу разделить ни с кем другим.

Она опять подождала, чтобы дерево ответило, и не дождалась слов, но ей показалось, что могучий дуб встрепенулся, словно пробуждаясь ото сна, и будто огромные руки поднялись и простерлись над ее головой, и нечто — благословение? — снизошло на нее с ветвей дерева.

Она медленно, шаг за шагом, попятилась, не отрывая от земли глаз, затем повернулась и бросилась бежать прочь, вверх по склону холма, словно дерево коснулось ее, наполнив неведомым прежде чувством.

Она споткнулась о корень, петлей торчавший из земли, упала на руки на огромный ствол поваленного дерева. Отсюда старого дуба она уже не видела.

Вокруг тихо, ничто не шелохнется в подлеске, и птиц не видно. Весной и летом их было здесь множество, но сейчас они либо улетели на юг, либо находились где-то в другом месте, собираясь в стаи перед отлетом. Внизу, на реке, стаи уток ссорились и шумели на заводях, а заросли тростника кишели черными дроздами, которые свистящей бурей взмывали в небо. Но отсюда птицы улетели, и в лесу стояла тишина, торжественный покой с легким привкусом одиночества.

Что она сказала дереву? То ли сказала, что действительно имела в виду, и что она знает об этом? Иногда ей казалось, что она собирается в какое-то другое место, — так ли это? В ней жило чувство смутного беспокойства, ожидания, покалывающее ощущение, что вот-вот произойдет что-то чрезвычайно важное, нечто незнакомое, даже пугающее. Мир ее был полон друзей — не только среди людей: маленькие пташки в лесах и кустарниках, застенчивые цветы, прячущиеся в лесных укромных уголках, стройные деревья, тянущиеся к небу, самый ветер, и солнце, и дождь.

Она тихонько похлопала ладонью гниющий ствол, словно и он был ее другом, и заметила, что вереск и другие растения собрались вокруг него, оберегая и защищая, пряча его от глаз в час унижения и беды.

Она поднялась и медленно пошла дальше, вверх по склону. Она оставила амулет, а дерево не заговорило с ней. Но что-то сделало с нею, и все было хорошо.

Она достигла гребня холма, начала спуск, направляясь к лагерю, и вдруг почувствовала, что она не одна. Девушка быстро обернулась — он стоял тут, в одной набедренной повязке, и его бронзовый крепкий торс блестел под лучами солнца, а рядом лежали вещи, и к ним был прислонен лук. На груди его висел бинокль, наполовину скрывая ожерелье.

— Я вторгся на твою землю? — проговорил он вежливо.

— Земля ничья, — ответила она.

Ожерелье ее зачаровало, она не сводила с него глаз. Он дотронулся до ожерелья.

— Тщеславие.

— Ты убил огромного белого медведя[1], — произнесла она. — И не одного.

— Один коготь — один медведь, — сказал он. — По когтю от каждого.

У нее захватило дух.

— У тебя надежный амулет.

Он провел рукой по луку.

— У меня лук. Верные стрелы с кремневым наконечником. Кремень лучше всего, лучше него только чистая сталь, а где теперь найдешь хорошую сталь.

— Ты пришел с запада, — сказала она, зная, что огромные белые медведи водятся только на западе. Год назад один из них задрал ее родственника, Бегущего Лося.

Он кивнул.

— Далеко с запада. Оттуда, где большая вода. С океана.

— Ты долго шел?

— Не знаю. Я был в пути много лун.

— Ты считаешь лунами. Ты принадлежишь к моему народу?

— Нет, не думаю. У меня белая кожа, потемнела она от солнца. Я встречался с твоим народом, они охотились на буйволов. Это были первые люди, не считая моего народа. Других я не видел. Я не знал, что есть еще люди. Прежде я встречал только роботов.

Она сделала презрительный жест.

— Мы не знаемся с роботами.

— Я так и понял.

— Куда ты направляешься? Дальше на восток прерия кончается. Там только лес, а за ним еще один океан. Я видела карты.

Он указал на дом, стоящий на вершине огромного мыса.

— Может быть, туда. Люди в прериях говорили мне о большом доме из камня, где живут люди. Я видел много домов из камня, но в них никто не жил. А здесь живут?