Миртаит из Трапезунда - [90]

– Лишь то, что бей Давлет стоит лагерем недалеко от Чобан-кале и готовится к военному походу на грузинское пограничье, – поделился Никита Схоларий имеющимися у него сведениями, которые полностью совпадали с тем, что Авшар пытался внушить Агапиту.

– Все ясно. Если бей Давлет собирался объединиться с ак-куйунлу и пойти в Грузию, то продвинулся бы намного глубже на восток, – разумно подметил Агапит.

– Это может быть отвлекающим маневром, – не сдавался императорский чиновник.

– Ты знаешь, отец, в Триполи я встретил Льва Кавасита, – отчего-то вспомнил Агапит.

– Дуку?

– Нет, его сына.

– Не говори мне, что ты опять с ним напился и выболтал что-то лишнее, – нахмурился Никита Схоларий.

– Вовсе нет, – отрицательно покачал головой Агапит, а мне стало очевидно, на чем могла строиться так называемая дружба Агапита и младшего Кавасита. – Я хотел сказать, если чепни направятся в Трапезунд, то им, скорее всего, придется пройти через земли Каваситов, ведь на южной границе столицы у нас сплошные горы.

– Логично, – согласился Никита Схоларий. – А твоему давнему приятелю что-то известно о планах бея Давлета?

– Он ничего не знает, хотя и старательно напускал загадочности в наш с ним разговор.

– Дуку мы предупредим, – принялся составлять порядок необходимых действий великий логофет. – Несколько императорских отрядов придется перебросить с восточной границы на западную. Кроме того, следует усилить гарнизон самой столицы.

– Ты не хочешь сначала обсудить свои мысли с императором? – подколол Агапит своего отца.

– Обязательно сделаю это, но прежде я должен разработать план, который завтра смогу предложить василевсу, – пребывая в задумчивости, спокойно отвечал сыну Никита Схоларий.

– Тогда не стану тебе мешать и отправлюсь в купальню, – решительно заявил Агапит, вставая со своего большого кресла. – Ни единой минуты я более не хочу терпеть на себе мерзкую вонь, которой пропитался насквозь за время нашей славной поездочки.

Я подумал, что не такая уж и большая беда вернуться домой дурно пахнущим, но при этом живым и здоровым. Мне невольно вспомнились солдаты друнгария Леонида, сложившие свои головы во имя того, чтобы мы с Агапитом смогли привезти в Трапезунд предупреждение о грозящей империи угрозе. Сына великого логофета же, по всей видимости, вновь намного больше стала волновать его собственная внешность, нежели благополучие Трапезунда.

– Задержись немного, Агапит, – распорядился Никита Схоларий. – А ты, Филат, ступай и хорошенько вымойся. Завтра ты вместе с нами отправишься на прием к василевсу.

Я поклонился великому логофету и торопливо покинул библиотеку. Слуга, что стоял у дверей, взялся сопроводить меня в купальню.

Купальней оказалось огромное по своим размерам помещение, которое со всех сторон было окружено мощными колоннами из крапчатого, почти кремового цвета мрамора. Непрерывно по стенам, потолку и полу купальни тянулись мозаики с изображениями полуобнаженных женщин и мужчин, а также странных козлоногих и рогатых существ, которых в древнеримской мифологии называли фавнами. Увлечены все эти люди и мифические существа были не только, и даже не столько омовениями, сколько любовными утехами, которыми они занимались в разных и по большей части совершенно непристойных позах и положениях. Должен признаться, что подобные крайне откровенные изображения, которых мне прежде никогда не приходилось видеть, меня смутили. Однако я твердо решил, что пришел сюда для того, чтобы вымыться, а не глазеть на бесстыжие картинки, которые тем не менее так и притягивали мой неискушенный взгляд.

Раздевшись догола, я с головой погрузился в бассейн, что был устроен в центре купального помещения. Горячая вода приятно окутала мое уставшее, местами израненное тело.

Я осмотрел свое левое плечо. Огромный синяк никуда не делся. Однако он успел изменить цвет и вместо насыщенно-синего приобрел мутноватый желтовато-серый оттенок. Ссадины и царапины на локтях и коленях заживали быстро и хорошо, уже успев покрыться толстой, слегка грубоватой корочкой.

Слуга дома Никиты Схолария, что сопровождал меня, принес купальные принадлежности и вызвался натереть меня маслом. Я отказался от его услуг и отослал прочь, предпочитая остаться в одиночестве и вымыться самостоятельно.

Начал я с того, что намылил голову какой-то хорошо пенящейся жидкостью с приятным, сильным ароматом пряностей. После этого неспешно натер свое тело и особенно ссадины душистым благовонным маслом.

Оказавшись один в полной тишине, я испытал несказанное облегчение оттого, что вернулся в Трапезунд и наша безумная, полная настоящих опасностей поездка на запад к туркоманам подошла к концу. Мне показалось, что за последние несколько дней я изменился и даже как-то повзрослел. Я стал менее легкомысленным, что ли, и более не рвался участвовать в откровенно рискованных и опасных авантюрах.

Блаженно закрыв глаза, вспомнил об Элени. Осознав, насколько сильно я по ней соскучился, захотел как можно быстрее увидеть девушку, обнять ее и поцеловать.

– Ты что? Уснул? Так недолго и утонуть, – раздался голос Агапита над моим правым ухом.

Резко открыв глаза, я обнаружил, что почти половина моей головы успела погрузиться в воду. Должно быть, мне было до того хорошо, что если бы не Агапит, то через пару мгновений уснул прямо в воде.