Миртаит из Трапезунда - [56]

– А нас с тобой, Гупин, они точно захотят прирезать, – с невеселым смешком заключил Демир. – Буду с тобой честен, с семью противниками зараз мне не справиться.

– У меня есть хлеб и немного вина, – примирительно заговорила монахиня и, зашуршав тканью, достала из своей сумки, которая удивительным образом все еще оставалась при ней, большую круглую буханку хлеба и почти полную бутылку сладкого медового вина.

– У нас будет ужин! – обрадовался я, успев изрядно проголодаться.

Девушка разделила хлеб на три части и поделилась им с нами. После этого она, ловко придвинувшись ко мне, оперлась спиной о стену чердака и начала чуть слышно жевать свою подсушенную краюху.

– Так почему тебя преследует господин Дамиан? – возобновил я свои расспросы.

– Мой отец обещал меня ему.

– Но ведь ты же монахиня. Как такое может быть?

– Это случилось за год до того, как меня принудили облачиться в монашеское одеяние, – пояснила девушка.

– Разве не ты сама решила посвятить себя Богу?

– Сейчас я вполне довольна своей судьбой. Однако я оказалась в монастыре по воле своего отца, – и девушка поведала нам с Демиром свою историю целиком.

Монахине Ефросиньи, или в мирской жизни Ирис, было восемнадцать лет, и происходила она из семьи местного зажиточного купца по имени Христофор. Торговые дела у ее отца шли хорошо и со своей женой, матерью Ирис, он жил в любви и полном взаимопонимании. В их счастливой, на первый взгляд, семье была лишь одна беда: все дети, рожденные после Ефросиньи-Ирис, появлялись на свет мертвыми.

Глава семейства не находил себе места от печали, продолжая надеяться на рождение сына, которому он сможет передать свои успешные торговые дела. Будучи глубоко верующим человеком, отец Ефросиньи-Ирис испросил совета о том, как ему быть, у местного священника. Тот призвал Христофора к молитве и принятию обета, заключенного в том, что в случае рождения у него долгожданного сына он отдаст свою ликом подобную ангелам дочь в услужение Господу.

Отец Ефросиньи-Ирис внял совету священника и принес жестокую клятву, а год спустя в его семье родился живой и здоровый мальчик. Родителям Ефросиньи-Ирис ничего не оставалось, как со слезами на глазах выполнить обет и отдать любимую дочь в монастырь. Однако прежде девушку где-то успел увидеть сын важного императорского чиновника по имени Дамиан и, воспылав к ней безумной страстью, решил взять в жены, несмотря даже на недостаточно благородное происхождение невесты.

Конечно же, сначала купец Христофор с радостью дал свое согласие на свадьбу. Но когда у него родился долгожданный сын, отец Ефросиньи-Ирис передумал и, сдержав обет, данный церкви, отправил свою дочь в монастырь, а не под венец. Получив отказ, богач Дамиан будто сошел с ума. Он принялся разыскивать свою нареченную повсюду, однако долгое время его поиски не приносили никаких результатов, ведь больше года Ефросинья-Ирис была заперта в монастыре Богородицы Теоскепасти и не могла покидать стены священной обители.

Только месяц назад Ефросиньи-Ирис вместе с другой монахиней назначили послушание. Трижды в неделю она должна была ухаживать за больными детьми в городской лечебнице, на пути из монастыря в которую ее случайно увидел несостоявшийся жених Дамиан. И он решил во что бы то ни стало забрать девушку, уже постриженную в монахини, себе.

– А какой жизни хотелось бы тебе? – спросил я монахиню, внимательно выслушав ее рассказ.

– Мое самое заветное желание жить вместе с маменькой, папенькой и маленьким братишкой, но это, к сожалению, невозможно, – с грустью в голосе проговорила девушка.

– Почему ты так думаешь? Завтра утром мы с Демиром вполне можем отвести тебя к отцу.

– Папенька однажды уже отдал меня Богу и не примет обратно, нарушив священный обет, – пояснила Ефросинья-Ирис. – А если и примет, то выдаст замуж за богатого господина Дамиана.

– А ты не хочешь за него замуж?

– Конечно же, нет, – вздохнула монахиня. – Наша настоятельница говорит, что мужчины вроде господина Дамиана не иначе как одержимы бесами.

– Ты очень красивая девушка, и не удивительно, что господин Дамиан влюбился в тебя без памяти, – смущаясь и оттого невольно ерзая на одном месте, отважился сказать я.

– Настоятельница нашего монастыря уверяет, что моя красота искушает лишь мужчин-грешников, а истинные христиане не поддаются соблазну, – уверенно продолжила свою проповедь Ефросинья-Ирис и неожиданно спросила у меня. – Ты ведь не поддался искушению?

– Как я мог, сестра Ефросинья, – выдавил я, поблагодарив Бога за то, что на чердаке стало темно и девушка не видела моего взволнованного и слегка зардевшегося лица.

– Вот видишь, это означает, что ты – истинный христианин, – сделала смелый вывод монахиня.

– Что там, на улице, Демир? – решил я прервать наш ставший довольно странным разговор с Ефросиньей-Ирис.

– Все спокойно, – заверил мой друг. – Нам следует немного вздремнуть, если мы хотим уйти отсюда с рассветом.

Под нещадный скрип половиц чердачного пола я на ощупь приблизился к Демиру.

– Куда мы завтра отведем монахиню? Господин Дамиан теперь запросто отыщет ее в монастыре, а отец девушки едва ли ей поможет, – очень тихо спросил я у своего друга.