Миртаит из Трапезунда - [42]

– Знаешь, Гупин, когда ты выпьешь, то становишься отличным и очень веселым парнем, совсем не таким нудным и скучным, как теперь.

– Я не мог играть в кости, Демир! Ни при каких обстоятельствах не мог! – отчаянно протестовал я.

– Ты мог и играл! Да еще как! Ты обыграл в кости двух шулеров, что вчера вечером подсели к нашему столу, а потом еще и пару господ, что оказались при серебре!

– Я ни разу в жизни не играл в кости и даже правил не знаю.

– Да какие там правила, – отмахнулся от меня Демир. – Верно говорят, что новичкам везет.

– Но как я мог выиграть у шулеров, ведь они должны были играть нечестно? – не сдавался и продолжал допытываться я.

– Не знаю, Гупин. Я и сам хотел тебя об этом расспросить. Жаль, если ты ничего не помнишь. Правда, ведь не помнишь? – все еще сомневался мой друг.

– Ничего не помню, – беспомощно помотал я головой.

– Идем вниз. Думаю, что немного вина поможет освежить твою память, – участливо предложил мне Демир.

– Твое хваленое вино на лавровых ягодах я больше пить не буду, – вполне серьезно предупредил я мусульманина.

– Отчего же, по-моему, вино отличное и ночка удалась на славу! – звучно засмеялся Демир и хлопнул меня по плечу. – Ты не против, что я взял пару серебряных монет из твоего выигрыша для Хары и твоей рыжеволосой Мины?

– Нет, я не против, – нехотя отозвался я, узнав, как звали рыжеволосую девицу, с которой я провел прошлую ночь.

– А ты, оказывается, знаешь толк в веселье, Гупин, – продолжал поддразнивать меня Демир. – Надо будет как-нибудь повторить.

– Ну уж нет, – угрюмо пробурчал я себе под нос.

После нескольких глотков дешевого красного вина головная боль начала уходить, и воспоминания стали свободно всплывать в моей голове. Если честно, то они мне совсем не понравились, ведь все было именно так, как рассказал мне Демир.

Я осуждал своего отца за разгульный образ жизни, но теперь, получалось, что сам пошел по его стопам. А вот мой друг не видел ничего предосудительного в подобном времяпрепровождении. Предположу даже, что он был привычен к такого рода ночным загулам и сейчас умудрялся с аппетитом поглощать еду, на которую я даже не мог смотреть.

Отвернувшись к окну от довольно ухмыляющегося Демира, я тяжело вздохнул. Мне предстояло возвращаться в Цитадель и объясняться с Ливадином, от чего у меня на душе стало откровенно тошно.

Глава 9. Проверка от Никиты Схолария

Я возвратился в Цитадель, когда солнце уже высоко стояло над горизонтом. Ливадина в архиве я не встретил. Малодушно сказавшись больным, я поднялся в свою комнату и, устроившись на кровати, крепко заснул.

Пробудился я оттого, что мой сосед шумно возился с единственным в нашей комнате окном. Сдернув плотную тканевую занавеску, Панарет впустил внутрь комнаты приятную прохладу вечернего уличного воздуха.

– Судя по запаху, я могу догадаться о причинах твоего недомогания, – лукаво сощурился парень.

С усилием я сглотнул. От крепкого вина, выпитого мною прошлой ночью, в горле у меня сильно пересохло. Я приподнялся на локтях и залпом осушил стоящий подле меня кувшин с водой. Чувствовал я себя немного лучше, нежели этим утром, хотя жажда не отступала и пить хотелось еще.

– Тебе следует пойти и подышать свежим воздухом, – предложил Панарет, и я удивился такому его поведению, ведь ожидал, что парень начнет стыдить меня и выспрашивать подробности моего ночного отсутствия, а после этого обязательно откроет Ливадину все обстоятельства моей неожиданной болезни.

– Так я и сделаю, – без лишних уговоров согласился я, медленно поднимаясь с постели.

– Ты пропустил урок латыни, – тут же не преминул укорить меня Панарет.

– Поверь мне, об этом я сейчас жалею меньше всего.

– Без тебя было трудно, – пожаловался мой сосед. – Лучше ты и впредь продолжай умничать на латыни, нежели мы вновь вызовем гнев господина Иовы.

Оказалось, что, на первый взгляд, добродушный старичок Иова временами мог превращаться в невероятно строгого учителя. Стоило его ученикам не проявлять должного рвения к изучению латинского языка, как он начинал нещадно и почти без разбора колотить их всем, что попадалось ему под руку.

– Transeat a me calix iste68, – добавил Панарет на латыни, и я решил, что метод Иовы все же работает.

– Чем же господин Иова мучил вас на этот раз?

– Латинскими глаголами, – тяжело вздохнув, поведал мне Панарет.

– Ничего нового, – разочарованно фыркнул я.

– Только тебе, Филат, под силу за один раз выучить сотню латинских глаголов, да еще и просклонять их все без ошибок в строгом алфавитном порядке, – с явной завистью заметил Панарет.

Я ухмыльнулся. Во всем, что касалось запоминания, мне никогда не было равных. Собственно, поэтому я был единственным учеником господина Иовы, который умудрился ни единого раза не получить от него затрещины.

– Считай, что ты меня уговорил. Я торжественно обещаю тебе, что продолжу и дальше умничать на уроках латыни, – нарочито напыщенно произнес я свою шуточную клятву.

Панарет состроил кислую гримасу, раздумывая, не подсмеиваюсь ли я над ним в очередной раз. Я же покинул нашу общую комнату и, осторожно выбравшись из здания архива, чтобы не встретить никого из любопытных знакомых, оказался во внутреннем дворе Цитадели.