Мировая революция. Воспоминания - [97]

Шрифт
Интервал

Я совершенно не жалею о своих выступлениях против Краледворской и Зеленогорской рукописей, как и обо всей своей деятельности как критика, хотя в воспоминаниях мне иногда бывают неприятны ошибки, которые я сделал.

Мои противники под предлогом, что отечество и национальное сознание находятся в опасности, жаловались на мой рационализм, хотя я был принципиально против одностороннего рационализма, забывающего о чувстве и воле и их психологическом и этическом значении. Конечно, я не признавал каждое чувство. До чего дошло тогдашнее Пошехонье, видно из того, что я должен был доказывать перед судом, что мой труд о самоубийстве не проповедует самоубийства! И т. д.

В политике я наблюдал и изучал людей так, как критиковал и изучал характеры в современной поэзии, в романе. Для политической организации необходимо знать людей, выбирать их и давать им задания. Скоро я усвоил себе такое прямо монографическое наблюдение людей, с которыми я встречался и которые стояли на первом плане общественной жизни. Я собирал всевозможные факты о своих друзьях и противниках; отыскивал биографические и иные сведения обо всех политически деятельных людях. Прежде чем я вошел в сношения с политиками и государственными деятелями, я прочел их труды или речи и ознакомился с ними всевозможным образом. Эта особенность проявлялась у меня с самого детства; около четырнадцати лет, когда я должен был стать учителем, мне в руки попалась физиогномика Лафатера; я читал ее с огромным интересом, понимая ее значение для учителя. От этого у меня, по всей вероятности, осталось постоянное изучение людей. И себя!

Скоро после переезда в Прагу я начал принимать участие в политике и пришел в сношение со всеми нашими руководителями. Первоначальная депутатская деятельность в парламенте и в Сейме (1891–1893) мне нравилась, но не удовлетворяла меня; меня душила партийность, партийная узость, церковность малых партий и партиек. Главным же образом я чувствовал необходимость достичь большего политического образования и найти сотрудников; я еще не был зрелым. Для меня была важна не только политика в парламенте, но политика в более широком смысле: политика культурная, политика, как я говорил, неполитическая и, конечно, публицистика. Поэтому после первого пребывания в парламенте я погрузился в изучение нашего возрождения, в изучение Добровского, Коллара, Палацкого, Гавличка и современников. Я искал поучения для дальнейшего развития нашего народа, поучения относительно наших целей и нашей главной работы в дальнейшем.

Чешский вопрос я всегда понимал как мировой вопрос; из этого проистекало постоянное сравнение нашей истории с историей целой Австрии и Европы вообще; единой целью всей моей публицистической работы и всех произведений было, так сказать, вчленить наш народ в организм мировой истории и политики. Благодаря тому, что мы жили под фирмой Австрии, Европа о нас мало знала. Отсюда – мои постоянные путешествия по Европе и Америке, изучение главных культурных земель, их истории, философии и литературы. Я знал по личным путешествиям и наблюдениям Австрию, Германию, Америку, Англию, Россию и Балканы, Италию; во Францию я не ездил потому, что с гимназических лет я изучал ее язык и культуру и внимательно следил за ее развитием. Это знание света пригодилось мне во время войны; в такой же мере и знание языков, благодаря которому я мог иметь непосредственное сношение с людьми.

Во второй период своей депутатской деятельности (с 1907 г.) я изучал прилежно Австрию и всю ее структуру. Я собирал в Вене и всюду все, что касалось императора, целого двора и всего габсбургского рода; Франца-Фердинанда, Фридриха и др. я наблюдал во всех подробностях. Я всегда бывал на заседаниях парламента, но часто читал там политические книги и особенно мемуары. По обязанности депутата я вникал в государственный аппарат и наблюдал этот управляющий механизм. Я занимался также усиленно наблюдениями и изучением армии; припоминаю, например, как я разыскивал в Вене биографические данные о Конраде фон Герцендорфе, когда о нем начали говорить; не раз у нас были о нем с Махаром разговоры, скорее даже споры, потому что я его не ставил так высоко, как мой друг. У меня в войске было несколько знакомых и друзей, которые прошли венскую военную школу и могли осветить мне все устройство австрийской армии, особенно же высший командный состав. Я был хорошо осведомлен о военных австрийских планах.

Зачем я все это делал? Мыслящие люди могли это понять по моему постоянному интересу к проблеме революции; отсюда и мои рассуждения об историческом и естественном праве в связи с вопросом об основе истинной демократии. Из этого у меня произошел конфликт с правящей партией по поводу тактики; то же самое было и с нашими радикалами. Я, конечно, не мог им сказать, почему меня так занимает, собственно, даже беспокоит вопрос революции; я ожидал, что настанут такие условия, при которых я буду принужден разрешить этот вопрос практически; признаюсь, я желал, чтобы эта чаша миновала меня. Быть может, я был несправедлив к радикалам в вопросе об Омладине; это было начало, первые попытки, которые имели, бесспорно, воспитательное влияние. Я расходился и теперь расхожусь принципиально с радикализмом: из наблюдения современной истории, из изучения прошлого опытный человек, мыслящий политически и исторически, извлекает для себя политическую программу, которую последовательно осуществляет. Коротко говоря, политик, государственный деятель идет своим путем, осуществялет свою идею – радикалы бывают часто слепы так же, как и реакционеры, одни и другие делают как раз обратное тому, что делает их противник, живут на счет совести своего противника. По этой же причине я отвергаю так называемую золотую середину, бессмысленную политику и тактику болтания от стены к стене.


Рекомендуем почитать
Иван Ильин. Монархия и будущее России

Иван Александрович Ильин вошел в историю отечественной культуры как выдающийся русский философ, правовед, религиозный мыслитель.Труды Ильина могли стать актуальными для России уже после ликвидации советской власти и СССР, но они не востребованы властью и поныне. Как гениальный художник мысли, он умел заглянуть вперед и уже только от нас самих сегодня зависит, когда мы, наконец, начнем претворять наследие Ильина в жизнь.


Равнина в Огне

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Граф Савва Владиславич-Рагузинский

Граф Савва Лукич Рагузинский незаслуженно забыт нашими современниками. А между тем он был одним из ближайших сподвижников Петра Великого: дипломат, разведчик, экономист, талантливый предприниматель очень много сделал для России и для Санкт-Петербурга в частности.Его настоящее имя – Сава Владиславич. Православный серб, родившийся в 1660 (или 1668) году, он в конце XVII века был вынужден вместе с семьей бежать от турецких янычар в Дубровник (отсюда и его псевдоним – Рагузинский, ибо Дубровник в то время звался Рагузой)


Трагедия Русской церкви. 1917–1953 гг.

Лев Львович Регельсон – фигура в некотором смысле легендарная вот в каком отношении. Его книга «Трагедия Русской церкви», впервые вышедшая в середине 70-х годов XX века, долго оставалась главным источником знаний всех православных в России об их собственной истории в 20–30-е годы. Книга «Трагедия Русской церкви» охватывает период как раз с революции и до конца Второй мировой войны, когда Русская православная церковь была приближена к сталинскому престолу.


Николай Александрович Васильев (1880—1940)

Написанная на основе ранее неизвестных и непубликовавшихся материалов, эта книга — первая научная биография Н. А. Васильева (1880—1940), профессора Казанского университета, ученого-мыслителя, интересы которого простирались от поэзии до логики и математики. Рассматривается путь ученого к «воображаемой логике» и органическая связь его логических изысканий с исследованиями по психологии, философии, этике.Книга рассчитана на читателей, интересующихся развитием науки.


Я твой бессменный арестант

В основе автобиографической повести «Я твой бессменный арестант» — воспоминания Ильи Полякова о пребывании вместе с братом (1940 года рождения) и сестрой (1939 года рождения) в 1946–1948 годах в Детском приемнике-распределителе (ДПР) города Луги Ленинградской области после того, как их родители были посажены в тюрьму.Как очевидец и участник автор воссоздал тот мир с его идеологией, криминальной структурой, подлинной языковой культурой, мелодиями и песнями, сделав все возможное, чтобы повествование представляло правдивое и бескомпромиссное художественное изображение жизни ДПР.