Мировая революция. Воспоминания - [68]

Влияние усиливалось тем, что Англия начала выступлением Нортклифа усиленную антиавстрийскую пропаганду на итальянском фронте; план этой пропаганды выработал Стид. Он предложил, чтобы союзники сейчас же объявили свободу австрийских народов и чтобы весть о том в виде летучих листовок попала в руки славянских солдат в австрийской армии. Несмотря на то, что генералиссимус Диац был согласен со Стидом, у Соннино, как всегда, были свои возражения; но английское и французское правительства дали свое согласие. Нет сомнения, что летучки с этим заявлением союзников имели значительное влияние на наших и прочих солдат на итальянском фронте. От нас были на римском конгрессе Бенеш и Штефаник; значение конгресса выразилось в том, что Америка приняла его резолюцию (29 мая) и что заявление Америки об этом было принято на союзнической конференции 3 июня.

Прежде чем изложу последний фазис наших и югославянских отношений, я должен буду вернуться к России и ее отношениям к Сербии и югославянам.

Для официальной России не было югославян, была лишь Сербия и Черногория. В царской России югославянский вопрос решался династически и семейно, а потому действовали влияния не только сербские, но и черногорские; после лондонского договора правительство сообразовалось с ним и запрещало, например, выступления в пользу Далмации, которые по инициативе Супило начал проф. Ястребов. Правительство высказалось даже в итальянской правительственной газете «Messagero» за Италию.

После Супило – деятельность которого там я уже описал – в Петроград приехал от Югославянского комитета (летом 1915 г.) д-р Мандич; он скоро убедился, что для официальной России югославянского вопроса, собственно, не существует: предполагалось, что Сербия получит Боснию и Герцоговину в возмещение австрийской оккупации и, кроме того, доступ к морю. Это был, очевидно, план относительно Сербии. То, что Черногория могла бы перестать существовать, в Петрограде никому не пришло в голову. В то время Россия, как и остальные союзники, еще принимала в расчет Болгарию. Когда осенью 1915 г. Австрия начала побеждать Сербию и Болгария выступила против союзников, то официальная Россия с большим недовольством приняла эту «измену» Болгарии, но делала за нее ответственной Сербию! Сазонов видел эту вину в том, что Сербия не вернула вовремя Болгарии Македонию.

Когда поражение Сербии и Черногории в начале 1916 г. было завершено, мнение официальной России меняется. Также некоторые члены Думы, особенно Милюков, начинают интересоваться югославянским вопросом; но какой-либо ясной и определенной югославянской программы, программы соединенного югославянства еще нет.

В то время, когда официальная Россия выступила с дюриховским предприятием, была сделана аналогичная попытка и с югославянами. Не удалось. Зато выступает сербское правительство с планом соединенной Югославии под руководством православной Сербии (православие подчеркивается); посланник Спалайкович работает в этом направлении.

Против этой программы выступает Милюков за соединение югославян без различия вероисповеданий. Для характеристики официальной России отмечу, что в то время «Новое время» доказывало невозможность и бессмысленность такого единения. Профессор Соболевский еще в феврале 1917 г. выдвигает русскую официальную точку зрения в славянском вопросе вообще.

Пришла революция, и революционная Россия как высказалась за нас и нашу программу, также высказалась и за единение Югославии.

Но возникли затруднения, недоразумения и споры между югославянами и в Югославянском комитете; несмотря на это, при помощи Стида и Сетон-Ватсона удалось устроить свидание на Корфу, а потом и римский конгресс.

Когда я приехал в Россию, то спор между сербами, хорватами и словинцами был весьма злободневен; были значительные программные несогласия. Словинцы издавали «Югославию» и домогались Великой Словинии, которая была бы федеративно связана с Сербией и Хорватией. Устные объяснения, данные мне по этому поводу словинцами, не уменьшали неопределенности и чрезмерности этой программы.

Результат был тот, что югославянский легион распался, хорватская и словинская части отделились от сербской и прозябали в Киеве.

Некоторая неровность в отношениях между нами и сербами произошла из-за несогласий, возникших вследствие отхода наших добровольцев из сербских частей после боев в Добрудже; некоторые наши добровольцы были также в остатках югославянских легионов в Киеве.

Печальные последствия имел для югославян в России несчастный инцидент в Солуни. Тайное офицерское общество «Црна рука» (иначе «Уједињење или смрт») начало свою революционную деятельность на солунском фронте, и было сделано покушение на жизнь королевича; бывший начальник сербского Генерального штаба Димитриевич (в июне 1917 г.) был расстрелян, некоторые участники были сосланы в Африку, – верховное командование на солунском фронте было французское и, как уверяли меня сербы, требовало наказания виновных. Приверженцы Димитриевича в России старались привлечь к себе симпатии; они подали и мне меморандум. О «Черной руке» я узнал кое-что еще до войны, в Белграде, – само собой разумеется, что я отнесся отрицательно к необдуманности политически раздраженных людей; я, однако, постоянно успокаивал рассорившиеся партии и взволнованных людей. Я признавал, что у сербов в некоторых случаях были сделаны ошибки, но в их положении требовались и более спокойная тактика и дисциплина.