Мировая революция. Воспоминания - [160]

Конечно, революция – это не путч. Политический и социальный утопизм увеличивал абнормально требования, обращаемые к государству, как будто оно всемогуще и всеведуще; отсюда у многих происходит разочарование, усталость и отупение от излишних волнений. Совершенно по-прежнему люди ищут причину своих неуспехов всюду, кроме как в себе. Мы должны преодолеть революцию и революционерство, так же как и милитаризм – каждое пролитие человеческой крови является уделом минувших эпох; мы хотим государство, Европу и человечество без войн, а следовательно, и без революций. Как война, так и революция будут демократии казаться отсталостью, т. к. обе являются старым, чрезвычайно старым средством. Демократия – это режим жизни и для жизни, она требует труда и является режимом труда, работа же – это покой, это в большинстве случаев мелкая работа. Труд, труд материальный и духовный преодолеет аристократизм и революционность. Уже Маркс и Энгельс исправляли само понятие революции, созданное в 1848 г., и видели в машине, т. е., в конце концов, в изобретательности, в технике, в науке и труде наиболее верную и целесообразную социальную революцию и высказались зa парламентаризм.

О так называемых анархических выступлениях и терроризме я сделаю лишь краткое замечание. В последние десятилетия об этом говорили достаточно в политической литературе, в особенности в русской. Отдельные, самостоятельные террористические акты осуждались социалистами; допускался лишь акт по постановлению партии; это проистекало из совершенно правильного взгляда, что отдельная личность, присваивающая себе право на живнь и смерть другой личности, каждого гражданина и действующая самовольно, изолированно, будет или абсолютистом, или титанистом, или просто разбойником. Обо всем этом я говорил подробнее в своей работе о России, этой земле радикального анархизма, нигилизма и нигилистического терроризма.

Интересно наблюдать, как привились слова – «борьба» и «революция» – каждый мещанин говорит о литературной революции, об экономической борьбе и т. д. Особое удовольствие должны испытывать социалисты и марксисты от того, насколько буржуазные экономисты и политики переняли всю марксистскую терминологию. Правда, что современная эпоха началась революциями и религиозной, философской, политической и социальной борьбой; но дело как раз в том и заключается, чтобы одолеть эту революционность.

Относительно радикализма можно сказать то же самое, что было сказано о революции. Буквально это слово означает «усилие от корня», происхождения оно испанского, где им пользовались против теократии и католичества. Я уже излагал, почему именно католические государства бывают более радикальны, чем протестантские, но это не означает, что всегда и необходимо они бывают также более передовыми, современными и демократическими.

Я часто высказывался против общепринятого радикализма, и в этой же книге я изложил на него свою точку зрения; я обвиняю этот общепринятый радикализм в том, что он весьма часто злоупотребляет правом на политическую слепоту; радикал обращается односторонне к чувствам и инстинкту, путает слабовольное расстройство, энергию и храбрость, прячется за народ, массу, церковь – эти и еще иные всем известные свойства радикалов принуждали меня к критике.

Демократия, говорят с презрением ее противники, состоит сплошь из компромиссов; ее защитники это допускают, но видят в этом как раз плюс. Я высказал свое мнение уже давно и по этому вопросу; в политической практике, как во всякой деятельности и вообще в жизни, необходимы компромиссы, не в области принципов, но именно в области практических поступков; их делают величайшие радикалы (огромный пример – Ленин, пришедший к власти). Однако политика образованных и сознательных государственных деятелей – это касается в полной мере и образованных и сознательных партий – не будет состоять из компромиссов между противоположностями и крайностями, но главным образом в осуществлении программы, созданной на познании и понимании истории и общего положения государства, народа, Европы, человечества. В этом заключается постоянное требование мировой политики. Не золотой, средний путь, а ясная цель и сознательное, неутомимое ее достижение. Между компромиссом и компромиссом бывает разница. Честный человек избежит принципиальных компромиссов, но сделает компромисс в средствах, особенно во второстепенных, менее важных вопросах. Настаивать в мелких, второстепенных и менее важных вопросах всегда и во всем кажется последовательным и крепким, но в действительности это мелочно и мелко. В этом отношении полным правом осуждается доктринерство. Демократия держится и развивается при помощи всеобщего мышления и деятельности; а потому что, никто из нас не непогрешим, демократия должна означать терпимость и приятие от каждого хороших сторон. Однако отвратительна компромиссность людей без определенной цели, и убеждения людей, политически близоруких, необразованных, мелких, их деятельность в конце концов не что иное, как метание от мнения к мнению, искание золотого, среднего пути, который в действительности означает часто блуждание между двух стен, политиканство, слабость, недостаток суждений, полуобразованность, бесхарактерность и страх.