Мировая революция. Воспоминания - [156]

Гуманность не означает то же самое, что пацифизм во что бы то ни стало, пассивный пацифизм. Оборонительная война морально дозволенная и необходима; гуманность исключает лишь войну наступательную, гуманность направлена против насилия: но в то же время она не за пассивность, наоборот, она за активность, за самую действенную энергию – гуманность не должна быть словом, не должна быть лишь на бумаге, но действием, непрерывным действием.

Наконец, неправильно делать различие между малой и большой нравственностью и говорить, что политик в интересах государства не должен и не имеет права оглядываться на нравственные предписания. В действительности дело обстоит так, что человек, который, например, лжет и обманывает в политической жизни, будет лгать и обманывать и в частной жизни, и наоборот; лишь истинно честный человек будет всегда и во всем честен. Вполне правильно полагал Гавличек, когда не делал различия между частной и политической моралью.

Без признания моральных основ государства и политики нельзя руководить ни одним государством, ни одной общественной организацией; ни одно государство, нарушающее человеческие основы морали, не сможет удержаться. Государство и закон черпают свой авторитет во всеобщем признании моральных принципов и в общем согласии граждан в главных взглядах на жизнь и мир. Повторяю и подчеркиваю: демократия вовсе не только государственная и административная форма, но и воззрение на мир и жизнь.

Основой государства, как уже говорили греки и римляне, является справедливость, а справедливость – это арифметика любви. Государство при помощи писаного и неписаного закона распространяет понемногу заповедь любви на все практические случаи общественной жизни, а по мере надобности принуждает к осуществлению этой заповеди властью (не насилием, как было указано при анализе немецко-прусского воззрения на право). Отсюда проистекает старый спор о ценности нравственности и закона – закон, право хотя и являются моральным минимумом, имеют такое огромное значение благодаря своей точности и практичности. Этический максимум – идеал – осуществляется государством на практике при помощи этического минимума, права; но благодаря развитию человечества этот минимум приближается все больше и больше к идеалу.

Моральную основу каждого права уже греки и римляне видели в естественном праве: средневековая церковь углубила это учение соответственно с принцином теократии. В Новое время учение о естественном праве благодаря падению теократии не было уничтожено, но зато было изменено. Теперь мы так называемое естественное право формулируем этически, гуманно, а не религиозно, как в Средних веках и как в Греции (уже Гераклит говорил, что человеческое право живет правом божественным).

Для людей, знающих данный вопрос и спор в области философии и в юридической науке, формулирую кратко свой взгляд: этический взгляд не может быть формулирован формально, но по существу. Например, категорический императив Канта неправилен. Эта точка зрения принципиально верна также для политики, права и науки о государстве; я отвергаю всякую попытку оторвать государство, закон, право и политику от этики в том смысле, что у государства и права имеются свои происхождение, оправдание и цель, находящиеся вне этики, что они неэтичны вследствие какой-то необходимости и абсолютности, проистекающих из общественной совместной жизни. Нравственность и право (закон), конечно, должны быть отличаемы и отделяемы как понятия, различие уже дано историческим развитием; поскольку нравственность была и теперь еще санкционируется религией, являясь основным ее слагаемым, постольку освобождение от церкви, отделение государства от церкви, увеличение независимости государства от религии является расширением независимости и права (закона). Обычно юристы ищут доказательства этой независимости государства и закона во всяких неэтических принципах, не сознавая, что оперируют все еще старыми теократическими понятиями, формулированными по-новому. Я сознательно выступаю против современных попыток установить санкцию государства и права в каком бы то ни было неэтическом нормативном принципе; методологическое требование «principia non sunt multiplicenda praeter neeessitatem» действительно и для науки о государстве и праве; государство – это организация сотрудничества, данного природой. В этом я как раз вижу остаток теократизма, сокращенного юридической отвлеченностью и схоластикой и работающего еще до сих пор, по примеру теологии, с фиктивными понятиями.

Когда мы говорим об основах государства и политики, то необходимо обращать внимание на связь государства и политики с искусством и эстетикой: о соотношении правды, добра и красоты отвлеченно философия уже давно рассуждает, нас же в данном случае занимает более конкретное соотношение между красотой и добром в политике. Если нравственность является основой политики, то в таком случае она соприкасается с определением соотношений красоты, нравственности (добра) и политики.

Об организации общества также необходимо судить с художественной и эстетической точки зрения: говорят ведь не только о государственной машине или механизме, но и о строительстве и архитектуре государства. Требование политической и социальной гармонии скрывает в себе художественный элемент. Достоевский с полным правом бичует эстетическое отвращение Ивана к бедности и к нищенству, но его сатира de facto касается лишь односторонности и чрезмерности.