Мировая революция. Воспоминания - [132]

Во время полемик относительно 28 октября был высказан также взгляд, что заграничное движение вовсе не имело такого значения: союзники, собственно говоря, лишь воспользовались нами против Австрии, чтобы принудить ее к сепаратному миру. Это неправильное и неверное утверждение, ведь союзники такой мир с Австрией не заключили.

Различные признания, переговоры о них и все поведение союзников опровергают до самых основ это утверждение. Один ответ Вильсона Австрии совершенно уже опровергает этот тезис. Я присутствовал при этом и видел, как он психологически возник; вообще, Вильсон не был способен на такие хитрости, какие тут предполагаются; с другой стороны, мы знаем, насколько именно ответ Вильсона подействовал разлагающе на Австро-Венгрию и одновременно поднял настроение у нас дома: «капитуляция» д-ра Рашина является достаточным доказательством против теории, так неосмотрительно унижающей союзников. Цель и программа союзников были высокие; конечно, и среди союзников были отдельные личности, группы и направления, не служившие этой цели; и однако, несмотря на все огромные препятствия, союзники осуществили свою демократическую миссию, направленную против реакционного абсолютизма. Подобно этому, и у нас в конце концов победила идея, победили идеалисты, а не хитрецы.

Могут указать на переговоры Карла при посредстве принца Сикста. Я уже указал на опасность этих переговоров и их несогласованность с признанием, которого мы добились уже ранее; кроме того, я указал и на то, как они не удались вследствие своей неорганичности и внутренней неосуществимости, и отметил, что именно французский министр иностранных дел, как равно и итальянский, не согласился на эти переговоры.

Я указал на попытки венской дипломатии использовать заграничное австрофильство еще во время переворота – вообще, я имею полное право сказать, что все сведения о союзнической политике во время войны я передал с надлежащей критичностью. Конечно, мое положение принуждает меня к некоторой сдержанности в суждениях, но я полагаю, что все же я не отклонился от действительности и правды.

Что касается мелочей, то противники союзников могли бы указать, например, на предполагавшийся конгресс порабощенных народов, который должен был быть устроен в Париже 15 октября 1918 г. по примеру римского. Д-р Бенеш был тогда в Италии и должен был вернуться в Париж к конгрессу, но последний был отложен по просьбе французского правительства. Д-р Бенеш послал мне об этом следующее сообщение как раз в это время союзники получили предложение начать переговоры о перемирии (центральные державы подали прошение 5 октября); поэтому в Париже была сейчас же созвана междусоюзническая комиссия; тогда лорд Роберт Черчилль попросил от имени Англии отсрочки конгресса порабощенных народов, чтобы он не происходил одновременно с заседаниями междусоюзнической комиссии. Это краткое сообщение можно дополнить предположением, что союзники не могли знать до мельчайших подробностей, о чем будут вестись переговоры в междусоюзнической комиссии и каков будет результат заседаний конгресса порабощенных народов; союзнических комиссаров нельзя обвинять за то, что для них не было желательно, чтобы ход их комиссии нарушался давлением извне.

Я дал довольно полное описание нашей антиавстрийской пропаганды, а также показал силу австрофильства в союзнических государствах; его опасность заключалась не в союзниках, но в нас. За границей мы не дали союзникам ни малейшего повода для выступления против нас; было нас мало, а потому было возможно создать единую и неизменную антиавстрийскую программу и удержать в эмиграции и легионах порядок. Но на родине были иные условия; там были различные партии, были прямо австрофильские партии, в иных партиях были австрофильские оттенки, были еще и выдающиеся политические австрофильствующие личности, и last not least: все ведь находились под давлением правительства и военного террора, и рядом с сильными характерами были и слабые. Если бы союзники хотели привлечь на свою сторону и удержать Австрию, то тормозили бы дело именно здесь. То, что, несмотря на все преимущества у союзников, Вена все же пала, до известной меры виновата сама Вена своей политической и дипломатической неспособностью и безголовостью. Я уже сказал, что до известной меры и Вена была нашим освободителем, ибо была нашим палачом.

Наконец, если бы союзническая политика по отношению к нам за границей была действительно лишь тактическим ходом для достижения капитуляции и антигерманского мира, то и тогда бы нас союзники не покинули, и именно потому, что наша заграничная политика и легионы привели Австрию туда, где ее хотели видеть союзники. Мы и тут не действовали бы впустую, т. к. союзники были связаны своим признанием. «Клочок бумаги» немецкого канцлера не мог повториться в Париже. Об этом мы бы уж как следует позаботились.

При обсуждении и квалификации политических событий отдельных исторических движений и действий важен, в конце концов, умысел, план, убеждения и побуждения отдельных личностей, партий и народов, делающих историю. Недостаточно регистрировать лишь внешние факты и мелочи и останавливаться на последствиях («Республику мы получили, к чему же споры о том, как и когда она возникла?»).