Мировая революция. Воспоминания - [128]

Вена своей тактикой ничего не достигла, несмотря на то что австрийские послы и эмиссары как в Швейцарии, так и в остальных нейтральных государствах развили лихорадочную деятельность; при помощи австрофильских политиков действовали в Ватикане, в Лондоне, в Вашингтоне, в Париже, в Риме. Главные усилия всех попыток были направлены на то, чтобы завязать какие бы то ни было сношения с Вильсоном; в Вене надеялись, что потом уже удастся начать дальнейшие переговоры. Я уже говорил, что и манифест Карла, и Ламмаш, и Андраши опоздали.

В эту эпоху австрийские дипломаты стремились привлечь на свою сторону и настроить против нас не только Англию, но и Францию. Перед переворотом в Праге и после него был в Швейцарии барон Хлумецкий; его задачей было добиться поддержки Ватикана и навязать сношения с Парижем; графу Менсдорфу, с которым мы познакомились во время мирных переговоров в Швейцарии, дана была задача действовать непосредственно в Лондоне и в Париже.

Женевский договор как раз в этом пункте явился преградой для этой последней дипломатической попытки Вены; д-р Бенеш настаивал перед пражской делегацией на разрыве с Габсбургами, что и было исполнено делегацией в весьма энергичной форме; он сообщил об этом и сейчас же из Женевы в Париж, а по своем возвращении в Париж особо подчеркнул это постановление наших представителей. Благодаря тому что д-р Бенеш, как министр признанного правительства, заседал на совещаниях о перемирии с Германией, попытки Вены вести тайные переговоры не могли иметь успеха.

В полнейшем неуспехе Вена была сама виновата из-за своей тактической и политической неловкости; в Париже были прямо оскорблены, когда для переговоров в Швейцарии в половине октября, еще перед манифестом Карла, был выбран граф Андраши, который с самого начала войны высказывал свое германофильство не меньше, чем Тисса; и этому германофилу в такой решающий для Австрии момент Карл доверил иностранную политику. Если у графа Менсдорфа и барона Хлумецкого была задача привлечь на сторону Австрии самого Клемансо, то подобные с точки зрения старых дипломатических норм неловкости и бестактности не могли им помочь. У меня есть достоверные сведения, что после этого ни Клемансо, да и никто вообще, из правительственных лиц не были склонны к австрийским уговорам.

Союзники долго ждали от Австрии точного и ясного расторжения союза с Германией, точно так же, как Англия ждала в 1917 г. ясного заявления о Бельгии, а Франция об Эльзасе и Лотарингии. На этом основании переговоры о мире могли начаться ранее, а Вена могла, быть может, спасти себя от падения, если бы отказалась от Германии и выступила против своего союзника. Венская неоткровенность так далеко, однако, не заходила, конечно, не из-за своих характерных качеств, но из страха перед мадьярами и немцами. Вена решилась заключить сепаратный мир и приняла условия Вильсона, но этого было мало, мало особенно во Франции, куда были направлены взоры Карла с самого его вступления на престол.

На основании программы Ламмаша, если бы она скоро и энергично проводилась (у меня впечатление, что Ламмаш был без влияния), Вена могла еще сравнительно многого добиться. Ламмаш предлагал, чтобы на мирной конференции были представители всех народов и чтобы на конференции были разрешены и территориальные вопросы; как уже было сказано, Ламмаш даже предоставлял конференции право разрешить вопрос о федеративной форме государства. На этом основании Вена могла на мирной конференции действенно защищать свое дело и, что касается нас, прибегать к аргументам ad hommes; подобным образом действовала австрийская мирная делегация в Париже.

Вена могла указывать не только на заявление д-ра Гроша и подобные акты, но прежде всего на опровержение (desaven) депутатов; она бы могла приводить в доказательство заявление во вновь открытом парламенте, где наши представители внесли предложение создать федеративное государство, а также и некоторые другие тактические шаги чешской депутации. Переворот бы не был препятствием; конечно, наместник Кудингове пустил бы в ход свои утверждения. Обращение Тусара к солдатам и иные акты были бы дальнейшими звеньями венского политического силлогизма.

Тем важнее становится в связи со всем этим женевское свидание, то есть тот факт, что Национальный комитет в лице своего председателя д-ра Крамаржа вступил в соглашение с нашим первым министром иностранных дел как с представителем нашего правительства, признанного союзниками, с ясной и определенной антиавстрийской программ, которую д-р Бенеш мог предоставить союзникам в Париже. В свете женевских соглашений уже нельзя было использовать в пользу Вены упомянутые политические акты, которые были совершены во время войны под давлением австрийской солдатчины, а равно и тактических шагов при перевороте в Праге.

Сама Австрия, император и правительство признали в конце войны фактически и юридически наше право на независимость; сюда относятся все обещания и попытки перестроить Австрию в 1917 и 1918 гг. На это же был направлен и поддерживаемый наместником Куденгове план императора Карла короноваться о Праге; этот умысел был разбит членами правительства и, кажется, нашей угрозой, что коронация обратится в позор. О плане и приготовлениях к коронации я слышал в Америке; дома я слышал что-то о подготовке провокационного покушения на коронационный поезд.