Мировая революция. Воспоминания - [124]

Тем, кто ожидал переворота сейчас же после манифеста Карла и венского переворота, необходимо указать, что в то время была еще необходима революция, а к ней мы не были готовы. Переговоры с Веной и в Вене о преобразовании исторических земель в национальное государство, если даже был бы лишь тактическим шагом, все же бы обязывали и неприятно действовали за границей. Позднейшие переговоры с наместником в Праге при изменившихся обстоятельствах не били так в глаза и не обязывали. Сигналом к перевороту мог скорее послужить развал итальянского фронта, но недолгое ожидание капитуляции перед Вильсоном обеспечивало более легкий и верный успех. Я допускаю, что положение могла использовать и какая-нибудь радикальная фракция, если бы она сорганизовалась.

В сообщении о перевороте, которое было сделано д-ром Рашиным и Соукупом в «Годичном отчете» чехословацкого Национального собрания зa первый год республики, мы читаем, что Национальный Комитет 28 и 29 октября вел переговоры с военными и гражданскими австрийскими управлениями; читаем там, что после длительных переговоров с земским военным управлением (28 октября) было заключено «соглашение»: представители военной власти признали за Национальным комитетом право на «совместную работу» и обещали не предпринимать ничего против его желания. Подобное соглашение было заключено с наместником 29 октября депутатами Соукупом, Стршибрным, Рашиным и Швеглой: Национальный комитет «признается» за исполнительный орган суверенного народа (не государства!) и «принимает совместное управление» в области администрации.

Это сообщение вследствие своей сжатости и неопределенности требует дополнений и объяснений со стороны участников: вопрос касается «соглашения» и того, что означали «совместная работа» и «совместное управление»; как долго это должно было продолжаться, в каком смысле и какой должно было иметь конец.

Естественно, что пражский наместник как представитель австрийского правительства вел переговоры с Национальным комитетом на основании манифеста Карла, а быть может, даже на основании программы Ламмаша об образовании федеративных государств, одобренной 22 октября императором; как наместник императора он не мог вести переговоры об образовании республики и государства, независимо от Австрии и династии. Граф Куденгове, как известно, отмечает, что в переговорах с ним Национальный комитет указывал на желание императора создать национальное правительство, что означало лишь федерацию в пределах новой Австрии; документы от 28 октября не подтверждают это объяснение.

Текст первого закона и манифеста не соответствует манифесту Карла. Карл требовал неприкосновенности Венгрии, а закон и манифест от 28 октября, в противоположность этому, говорят о «чехословацком государстве и о «жупных» установлениях, очевидно имея в виду Словакию. С другой стороны, также правда и то, что в манифесте Карла говорится о «чехословаках». Далее, в законе постановлено, что государственная форма будет определена Национальным собранием и парижским Национальным советом (Временным правительством); это тоже противоречит манифесту Карла, т. к. там не было никаких сомнений в форме федеративного государства. Первому закону и манифесту скорее бы соответствовала программа Ламмаша. Также во введении к закону чехословацкое государство называется независимым, юридически это понятие неопределенное, но все же оно до известной степени становится против совершенно неясной государственной программы Карлова манифеста.

Конечно, может быть разница между текстом нашего манифеста и закона (в том виде, как он был опубликован во время переворота, 29 октября) и тем, что Национальный комитет, может быть из тактических соображений, сказал при переговорах с Куденгове; нам не остается ничего иного, как подождать аутентических разъяснений. Допустимо, что текст первого закона и манифеста страдает неопределенностью. Во введении к первому закону Национальный комитет именуется проводителем государственной суверенности, а в первой статье понятие суверенности суживается до суверенности лишь во внутренних сношениях; установление государственной формы оставляется на решение Национального собрания и Национального совета в Париже, а они оба называются неопределенно «органами единой воли народа». Хотя в манифесте Национальный комитет и зовется правительством, но определяется также довольно неточно как «единственный правомочный и ответственный деятель».

В то время когда в Праге происходил переворот, в Женеве были члены и доверенные Национального комитета, которые и вели переговоры с д-ром Бенешем; значение женевской депутации определяется тем, что во главе ее стоял сам председатель Национального комитета д-р Крамарж. Некоторые соглашения Женевской конференции были опубликованы; кроме того, у меня есть официальное сообщение д-ра Бенеша. Я уже писал об австрийской дипломатии и о том, как внимательно она следила зa женевскими заседаниями; теперь я знаю более подробно содержание ее доклада в Вену.

Женевские соглашения, помеченные 31 октября, точнее, чем пражские документы от 28 октября. В них признаются парижский Национальный совет (Временное правительство) и его политические соглашения и решения; д-р Бенеш признается министром; этим признана им республиканская форма государства, провозглашенная заграничным правительством, т. к. говорится в положительных выражениях, что признаются все шаги парижского Национального совета. Это признание касается также и Вашингтонской декларации, в которой Временное правительство установило основные черты возрожденного государства. В Женеве весьма решительно разорвана связь с Веной и Будапештом и с Габсбургской династией. Согласились также и по поводу формы государства, как республики, но пока это еще не было опубликовано. Кажется, пражские делегаты не были уполномочены публично объявить республику; в Праге ходили неясные слухи о мнимых переговорах заграничного Национального совета с принцем Коннаутским и другими возможными монархическими кандидатами на пражский трон, а потому, очевидно, Национальный комитет в Праге не был уверен в форме правления. Эта неуверенность членов Национального комитета, приехавших в Женеву, была рассеяна; д-р Бенеш сообщил им, что не существует никаких соглашений относительно трона, и настоял на том, чтобы делегация одобрила наши действия за границей и особенно объявление республики. У меня есть текст телеграммы д-ра Бенеша, посланной из Женевы французскому правительству и сообщающей о женевских переговорах; в ней подчеркнуто соглашение о республиканском образе правления. Вена, как я это сейчас покажу, еще и после переворота стремилась привлечь на свою сторону союзников; д-р Бенеш выступал весьма успешно против этих попыток.