Мировая революция. Воспоминания - [115]

По дороге из Падуи домой мысли неслись к будущим задачам; езда и пребывание на австрийской территории принуждали выработать окончательное мнение о закатывающейся габсбургской империи. Мы проехали Бриксен (18 декабря), а с Бриксеном меня окружили роем мысли о Гавличке и с ним о нашей политике. У Гавличка я многому научился – в течение целого пути из Бриксена у меня в ушах звучали его слова: «честная и разумная политика»!..

20 декабря – в пятницу – мы были на границе Чехии; не одна слеза смочила глаза тех, кто после стольких лет возвращался домой; даже поцелуями покрывали они нашу чешскую землю.

Первый рапорт чешского окружного гетмана (судя по выговору, немца), а потом пожатие руки членам семьи и политической депутации.

Чтобы не приезжать в Прагу вечером, мы переночевали с пятницы на субботу в Чешских Будеевицах. Пятница для меня ужасно решающий день; я не знаю, есть ли у других людей такие дни, но со мною весьма часто важнейшие и счастливейшие события случаются в пятницу: в пятницу я покинул в декабре 1914 г. Австрию, в пятницу последовали ответ Вильсона и Декларация независимости, и вот в пятницу, после четырехлетней работы за границей, я снова стоял на чешской земле.

В субботу (21 декабря) утром мы выехали по направлению к Праге. Остановки в Весели, Таборе («Табор – вот наша программа!»), в Бенешове и вот, наконец, в Праге.

Я ехал по приветствовавшей меня Праге в демократическом автомобиле, не желая воспользоваться старой золоченой каретой, характерной для прошедших времен.

Что я чувствовал и думал во время этого великолепного приема в Праге – был я доволен, был радостен? Смотря на все это торжество, на богатство красок, национальных костюмов, флагов и украшений, роз и других цветов, отвечая на все милые приветствия, я все время думал о предстоящих тяжелых задачах, о достойном строительстве нашего обновленного государства; цепь этих мыслей не освободила меня и тогда, когда после полудня я в парламенте торжественно принес присягу: «Клянусь честью и совестью, что буду заботиться о благе республики и народа и хранить законы».

Посетив жену в санатории, я в первый раз спал, или, вернее не спал в Пражском Граде.

На другой день, в воскресенье 22 декабря, я прочел в Граде свое первое послание, дающее весьма сжато обзор заграничной деятельности; совет министров, которым я дал на просмотр свою речь, сделал существенные изменения.

Для чтения послания был выбран Град, а не здание парламента; из-за этого возникли формальные затруднения, считать ли собрание в Граде заседанием Национального собрания; в конце концов послание было включено в протокол особого комитета для выработки ответа на послание; этот комитет предложил, чтобы послание было включено и в стенографический протокол Национального собрания. Так это и было сделано.

Но тут я уже начинаю вспоминать, что я делал дома, а сведения об этом не входят в программу этой книги. Я хочу еще, основываясь на своих заграничных опытах, извлечь следующую основную политическую мораль: как возникла наша республика и как мы создадим и удержим уже завоеванную независимость.

Возникновение нашей республики

Говорят, что государства держатся теми политическими силами, благодаря которым и из которых они возникли. В этом много правды, поэтому я хочу завершить свои воспоминания более подробным разбором политического и правового значения освободительного движения и рассказом, как возникла наша республика, как мы достигли независимости.

Говоря общо, наша независимость возникла из падения Австро-Венгрии и из мировой вспышки вообще; союзники победили Германию и Австрию и этим сделали возможность и завоевали нам нашу независимость. Победоносные союзники на мирных конференциях провели новую организацию Средней и Восточной Европы; мы принимали с самого начала участие в этих мирных конференциях и подписали мирный договор, ибо были уже во время войны приняты союзниками в ареопаг воюющих и имеющих решающий голос народов – союзники признали и приняли нашу политическую и освободительную программу.

Позднее признали нашу независимость и наши противники своими подписями на мирных договорах и их ратификацие.

Мы добились своей независимости борьбой и революцией против Австро-Венгрии; мы свою независимость завоевали в Сибири, во Франции, Италии, как кратко сказал президент Пуанкаре. Революция же наша была особая: ее вооруженные выступления происходили не дома, на нашей территории, но за границей, в чужих землях.

Мы были обязаны как народ принять участие в мировой оборонительной войне; без этого участия мы бы не добились независимости – во всяком случае, не в такой степени, в которой мы этого достигли теперь. В этом заключается смысл и политическое значение наших легионов в России, Франции и Италии. Легионы нам приобрели симпатию и помощь западных великих держав, легионы и анабазис в Сибири приобрели нам симпатии широких союзнических кругов и даже уважение наших противников.

Кроме легионов, серьезно помогли освобождению и все те наши люди, которые, будучи солдатами в австрийской армии, содействовали длительным и упорным сопротивлением ее разложению, особенно же те, кто за свое сопротивление Австрии заплатил смертью. Каждой казнью Вена и Будапешт рыли себе могилу, ибо доказывали этим, что наш народ стоит к ним в оппозиции на жизнь и смерть; мы за границей указывали на каждую казнь и открыто обвиняли Австрию. Мы обвиняли ее, конечно, и за все преследования и жестокости. Яркий пример такого настроения в войске я нашел в молодом скульпторе Сапике; когда его посылали на русский фронт, то, прощаясь с друзьями в Праге, он сказал: «Я знаю, что паду, но все же ни одного выстрела не направлю против русских». Он был убит сейчас же по приходе на фронт, сдержал свое обещание. А таких, как Сапик, были тысячи и тысячи…