Мировая революция. Воспоминания - [107]

Современное общество, рассматриваемое с психофизической точки зрения, является патологически раздраженным, разбитым, расщепленным – оно как раз в состоянии перехода, перерождения; в количестве самоубийств я нахожу прямо арифметическую мерку для этой душевной, моральной и одновременно физиологической болезненности. Число самоубийств достигает теперь в Европе и Америке около 100 00 человек в год! Характерно возрастающее количество самоубийств детей. Сосчитаем жертвы самоубийства для тех, на кого действуют только крупные цифры, за десять, пятьдесят лет – миллион, пять миллионов! А мы пугаемся статистики войны, даже мировой войны! Отчаяние в себе и в жизни и самоубийство хотя бы одного ребенка не являются ли более трагичными, а для жизни человека и культурных народов более важными, чем все жертвы войны? А каково это общество, какова его организация, каково его моральное состояние, что оно может спокойно и безразлично это переносить?

Но более полный разбор проблемы самоубийства и склонности к самоуничтожению желающий найдет в моей книге.

Психологически противоположностью самоубийства и склонности к самоуничтожению есть убийство и стремление к уничтожению; самоубийство – это насилие души, обращенной в себя и в себе эгоцентрически субъективизирующейся, убийство – это насилие души вне себя, анормальная объективация. Субъективистический индивидуализм, переходящий в солипсизм и титаническое богородобие, человеку невыносим; в конце концов он насилует или себя, или своего ближнего: самоубийство и убийство являются пределом этого насилия.

Современный милитаризм, особенно прусский, является научной и философской системой объективации, насильственным бегством перед болезненной субъективностью и стремлением к самоуничтожению. Повторяю, современный милитаризм, ибо воинственность дикаря, варвара и еще средневекового рыцаря и жолнера психологически и морально нечто совершенно иное, чем научно продуманная милитаристическая основа современного абсолютистического государства: дикарь и варвар воюют по природной дикости, из стремления к власти, из нужды, из-за голода, – во время же мировой войны в окопах сидели ученики Руссо и Канта, Гете и Гердера, Байрона и Мюссе. Если Зомбарт воспевает немецкий милитаризм в духе Гегеля и преисполнен гордости, глядя на Фаустов и Заратустр, воюющих в окопах, то, очевидно, он не понял, как беспощадно сам осудил немецкую и европейскую цивилизацию. Война этих современных цивилизованных людей есть как раз насильственное бегство от страхов, возникающих из сверхчеловеческого «Я»; по этой же причине, в смысле боеспособности, интеллигенты не были заслонены крестьянами и рабочими, – наоборот, интеллигенция была в войне руководящим элементом. (Это я впервые сознал при наблюдении сербской интеллигенции в балканских войнах; в сербской армии, в крестьянской массе интеллигент, офицер выделяется явственней; то же самое и в русской армии.) В современной войне враги не стоят один против другого, это уже не прежний бой, теперь уничтожают на расстоянии, абстрактно, враг не видит врага, а убивает из идеи и в идее – немецкий идеализм в переводе на язык Круппа. Поэтому и оборонительная, морально единственно допустимая война становится несимпатичной; а воспитание демократического воина и войска становится такой тяжелой задачей демократии: должен быть создан солдат, сознательно преданный лишь защите, а не насильственному стремлению к подчинению и нападению и все же храбрый и готовый жертвовать жизнью. Милитаризм и современная война являются естественным состоянием, требуемым Руссо, это возврат Конта от позитивизма к фетишизму, это тоска романтиков по неразумной, животной, растительной жизни. Ни великий теоретик современной демократии, ни основатель позитивизма, ни романтики не заметили, что естественное состояние, фетишизм и животность означают варварское убийство и bellum omnium contra omnes. Человек природы не знает самоубийства из-за современной усталости, нервности и taedium vitae, он может убить себя в исключительном случае из-за отчаяния от оскорбления или из-за неуспеха, постигнувшего вообще его усилия; современный человек страдает болезненным стремлением к самоуничтожению из-за недостатка энергии, из-зa усталости, страха, происходящего от духовного и морального одиночества, из бесплодного самовозвеличения, из сверхчеловечества. Милитаризм является попыткой этого сверхчеловека ускользнуть перед своей болезнью, но в действительности это не что иное, как увеличение самой болезни. У народа мыслителей и философов наибольшее количество самоубийств, у него же совершеннейший милитаризм, и он вызвал мировую войну.

По психологическому контрасту самоубийства и убийства становятся понятнл, почему во время войны всюду, особенно же в государствах побеждающих, уменьшается количество самоубийств; внимание сосредоточивается на борьбе, и люди благодаря этому объективируются.

Я полагаю, что связь современного стремления к самоуничтожению с прусским милитаризмом правильна, она является верной характеристикой современного человека. Разберем еще раз весь вопрос.