Мировая холодная война - [17]

Черчилль отказался посылать суда в Россию. «Верьте мне, — писал Черчилль Сталину, — не существует ничего, что бы мы и американцы не пытались сделать для помощи вам в вашей великой борьбе. Президент и я безостановочно изыскиваем средства, чтобы преодолеть препятствия, которые география, морские воды и вражеские воздушные силы ставят между нами». Прекращение помощи было суровым ударом — ведь корабли топили в те дни, когда Германия начала свое летнее наступление против Советского Союза. Советское руководство полагало, что главная помощь России должна была последовать в виде незамедлительной англо-американской высадки в Европе.

Нужно сказать, что в этот сложный для всех союзников час ее восточный союзник не препятствовал наращиванию английских усилий по охране имперских путей. Сталин не выразил несогласия с пожеланием послать в Египет 3 дивизии поляков и согласился на переадресование 40 американских бомбардировщиков, находившихся на пути в СССР, на египетский фронт англичан. В течение нескольких дней английская армия в Египте была усилена до такой степени, что теперь уже вдвое превосходила войска Роммеля, и появились значительные основания полагать, что Каир выстоит.

Как это ни горько звучит, не открыв фронта на европейском Западе, союзники нарушили свое слово в критический для СССР момент. Немцы, захватив Севастополь, приступили к своей главной на 1942 г. операции против СССР. При этом Запад резко сократил военные поставки Советскому Союзу, объясняя это подготовкой к высадке в Европе, потребностями открытия второго фронта. (Именно тогда Сталин в ярости ответил Черчиллю, что войны без потерь не ведутся, что Советский Союз несет неизмеримо большие потери). И вот, в наихудший для существования России и для союзнической солидарности момент — 14 июля 1942 года — Черчилль, получив поддержку американцев, взял на себя тяжесть сообщения решения об отсрочке открытия второго фронта Сталину.

Тот ответил через 9 дней. Во-первых, напоминалось в советском ответе, «британское правительство отказывается продолжать посылку военных материалов в Советский Союз северным путем, во-вторых, несмотря на совместное коммюнике, относительно создания второго фронта в 1942 г., британское правительство отложило его до 1943 г.». Телеграмма Сталина от 23 июля завершалась горьким упреком: «Вопрос о создании второго фронта в Европе не был воспринят с той серьезностью, которой он заслуживает. Полностью принимая во внимание нынешнее состояние дел на советско-германском фронте, я должен указать наиболее серьезным образом, что советское правительство не может согласиться с откладыванием второго фронта». Произошло очевидное нарушение союзнических договоренностей. Недоверие советской стороны к западным союзникам получило дополнительные основания.

Наиболее доверенное лицо президента Рузвельта тех лет — Гарри Гопкинс писал в июне 1942 г.: «Мы попросту не можем организовать мир вдвоем с англичанами, не включая русских как полноправных партнеров». В этих нескольких фразах основа стратегического замысла Рузвельта. В мире будущего не обойтись без СССР, эта страна будет играть слишком большую роль, чтобы игнорировать ее на мировой арене. Меньше, чем на равный статус, русские не согласятся. Важно сделать так, чтобы США имели достаточное сдерживающее СССР и позволяющее преобладать в мире влияние. Его можно достичь за счет двух факторов: поддержки клонящейся к дезинтеграции Британской империи и опоры в Азии на Китай как на противовес Советскому Союзу.

Для наиболее дальновидных политиков и тогда было ясно, что принесение в жертву Советского Союза означало его эвентуальное ожесточение и подозрительность в отношении западных союзников, покинувших Россию в критический момент ее истории. Эта точка зрения была понятна и ряду английских дипломатов в Москве, которые осознавали, чем может, в конечном счете, обернуться для англичан ожесточение их восточного союзника. Иден показал Черчиллю телеграмму от нового английского посла в Москве сэра Арчибальда Кера, в которой говорилось, что ухудшение англо-советских отношений чревато долговременными негативными последствиями и поэтому желательно как можно скорее организовать встречу премьер-министра и Сталина. В своем дневнике Иден записал, что «получив телеграмму, Уинстон подскочил с места». Другой старинный друг Черчилля — А. Кадоган предупреждал, что главная опасность подстерегает Англию тогда, когда «русские почувствуют отчуждение».

Черчилль предложил Сталину встретиться в Астрахани или в любом другом месте: «Мы могли бы вместе обозреть события войны и принять совместные решения». По получении этой телеграммы Сталин официально пригласил Черчилля в Советский Союз. Наиболее удобным местом была названа Москва, поскольку ни члены правительства, ни Генеральный штаб не могли покинуть столицу в момент исключительного напряжения военных усилий. Черчилль быстро согласился — речь шла о жизненных интересах Великобритании, следовало избежать отчуждения России.

Чтобы на высотном самолете пересечь всю горящую Европу, Черчилля в Фарнборо проверили на способность переносить большую высоту — в специальной камере имитировали высоту примерно 5 тыс. метров. После испытания у Черчилля измерили кровяное давление и пришли к заключению, что у 67-летнего Черчилля оно в норме. В Москву Черчилль решил взять только двух своих помощников — генерала Брука и сэра Александра Кадогана. В ночь на 1 августа 1942 г. неотапливаемый четырехмоторный бомбардировщик «Либерейтор» взял курс на восток. Сосредоточиваясь на мыслях о русском союзнике, Черчилль весьма отчетливо понимал, что едет к Сталину практически в положении просителя. Для создания более благоприятной обстановки Черчилль, во-первых, потребовал от адмиралтейства подготовить конвои в Архангельск и Мурманск в сентябре 1942 г. Во-вторых, Черчилль решил ослабить свою ответственность за неосуществление обещания открытия второго фронта, переложив часть этой ответственности на американцев. Он попросил Рузвельта позволить Гарриману — восходящей звезде американской дипломатии — сопровождать его в Москве.