— Нет, рано, — с вздохом призналась я, русалка скорчила сочувственную мину. — Вещички, может, какие интересные попадались?
— Ага, — кивнула русалка. — Вот почему-то так и думала, — ухмыльнулась она, протягивая мне мокрый и грязный, весь в мокром песке и тине, сверток. — Все вы, маги, одинаковые…
— А чего ты хотела? — хмыкнула я. — Даром-то не отдашь…
— Крепкое твое слово, ведьма, крепкое, что и говорить… — вздохнула русалка и понизила голос до шепота:
— Уходить-то тебе скоро, так послушай, что скажу. Темные эльфы — опасный народ, ведьма, ой, опасный! Берегись, коварные души, лживые… А ты меч их носишь! Ой, ведьма, не верь им, не верь… Вот, — она схватила меня за рукав и вложила в пальцы короткий, едва ли в ладонь длиной, нож.
Рукоять из простого обожженного дерева, обмотанная полосками кожи, лезвие иззубренное с обеих сторон, широкое в середине, а кончик заточен остро-остро. «Лепесток». Таких не делали уже лет двести, а все потому, что у магов вместе с кровью он отбирает силу. Самое интересное, что делали «лепестки» людские кузнецы, даже не маги, из обычной стали, и как получилось у них такое чудо, неизвестно до сих пор.
— Послушай, — я наткнулась на такой преданный взгляд, что поперхнулась. — Я не вижу подвоха! «Лепесток», я повторюсь, редкий, дорогой «лепесток» — лишь за избавление от груды камней?
— Это — дом, — серьезно ответила русалка. — Что может быть важнее?
— Многое…
Ну вот, достукались. На меня уже русалки смотрят как на умалишенную.
— Ой, ведьма… — покачала головой зеленая. — Ой, ведьма, путь долог, а дома нет и возвращаться не к кому, и не ждет никто, и впереди нет ничего…
«Все-таки никакая это ни раса, а самая настоящая нечисть! — зло думала я, раздраженно запихивая одеяло в сумку. — Все, селедки поганые, знают, а чтоб сказать сразу — так нет, все им оговорки да недомолвочки!..»
— Ну что, идем?
Еще эти дроу! Ясно, что коварные и опасные, а что там про лживость русалка баяла? Не верить? Да я и так уже никому не верю! А с ними все равно надо поосторожнее…
Но когда мы зашли в Кирраир, все мои сомнения отступили.
Во-первых, у меня поразительно быстро поднялось настроение. Еще бы, ведь скоро я увижу Чачу! И Удо, скорее всего, и несносного дана Каллиору тоже! А может, и Тишана с Лаэссом, здесь задержались? А может, я увижу герцога Эрьего?!
Во-вторых, невозможно в чем-то подозревать детей! А Галеадзо с Идэром вели себя именно как дети! Впервые попали в большой город на поверхности, а я об этом даже не подумала. Так что первый же вопрос о таком обычном и привычном деле как обвешивание в торговых рядах вогнал меня в ступор. Дроу крутили головами, задавали нелепые вопросы, вежливо извинялись, когда в толпе их кто-то толкал, в ответ слыша такие эпитеты, что даже я удивлялась подобному богатству лексикона. Надо сказать, что не смотря на все это, на них не обращали внимания. Потому что обычно встречаются в больших городах личности более колоритные, чем некто, с ног до головы закутанный в плащ.
Например, Чача. Но его я пока не увидела, наверняка топчется где-то между таверной и рынком, надо поискать…
Но сначала нужно было зайти на тот постоялый двор, где я оставила все свои немногочисленные вещи, уходя в подземелья. И вот тут-то меня ждало первое потрясение! Я уже собралась выбивать из владельца двора свои вещи силой, зная особенность подобных заведений «хозяина нет давно — было его, а станет мое!», не учитывая даже, что постоялец заплатил за сохранность вещей на неделю вперед. Так вот — все вещи были абсолютно неприкосновенны! Хозяин объяснил, что не трогать в моей комнате ничего ему… приказали! С парой герцогских солдат к нему ввалились: разъяренный орк, злобный карлик, хмурая ведьма и мрачный эльф. А так как с ними был еще и представитель церкви, оспаривать приказ он не посмел. Еще он сказал, что орка можно подождать и здесь, но я пошла на рыночную площадь, прихватив с собой сверток русалок. Дроу, конечно же, не могли пропустить такого развлечения как человеческий рынок и увязались следом, клятвенно заверив меня, что не будут отставать и задавать глупые вопросы, и пообещав добавить денег на лошадь, если я помогу выбрать им самим средство передвижения.
Удача мне улыбнулась. Практически сразу же я увидела Чачу. Одетый в простую рубаху с узорами по вороту и рукавам («Мама расшивала» — похвасталя «грозный» наемник), он выглядел возмутительно безобидно. Охотничий нож на поясе и длинный кинжал в наспинных ножнах совершенно не вязались с его обликом. Зеленовато-бурая кожа, жесткие черные лохмы, кое-как собранные в низкий хвост, сильно выступающие надбровные дуги и скулы, массивная челюсть, горбатый нос и розоватый шрам на лбу — привыкнуть к типичной орочьей внешности было трудно лишь поначалу.
Я знаком показала дроу чуть отстать, а сама тихонечко подобралась поближе. Э-э-э, кого я вижу! Доблестный дан Каллиора! В своей вечной коричневой рясе с ремешком в виде плетеных шнурочков и «семью лучами» на груди. Всегда подозревала, что сей знак является еще и оружием монаха. А «семь лучей» — это та еще вещица, мало того, что на тяжелой цепи, так еще и каждый «луч» остро заточен, кроме одного — за который монахи держатся при молитвах.
