– Как отдыхается-то? – продолжал драматург. – Как в столице живется?
– Паршиво, – сказал Боб.
– Везде? Или только здесь?
– Везде…
– Ты знаешь, Борис, а я ведь еще там, на вокзале, заметил, что паршиво тебе, хоть ты и рисовал мне райскую жизнь. Она действительно, может, хорошая, да только не у тебя.
– Ни у кого ее нет. Все мы одинаковые…
– А как же быть с крокодилами твоего знакомого?
– Да!.. – отмахнулся Боб. – Это так. Крокодилами-то не шибко напугаешь. Все равно нас не принимают, отталкивают, будто мы второсортные какие… А мы работаем больше их! Не паразиты какие-нибудь! А все равно нас не принимают…
– Сам-то как думаешь? Почему? – спросил Лавренков.
– А на фига мы им нужны? Они и без нашего брата живут неплохо. Вот и лезут всегда, на скандал напрашиваются. Перед самой Москвой из ресторана как щенка вышвырнули! Еще бы не обидеться! Я вроде и порядка не нарушал. – Боб расковырял коросту на руке и теперь унимал кровь.
– Ты вот сам виноват, сам себя отделяешь от людей. И тайга, и работа ваша тут ни при чем. Не в ней дело. Тебя не замечают, вот ты и раздражен. Как это? Я там, в тайге, гнил, а они здесь жили себе спокойно и теперь еще отворачиваются!
– Если бы знать, где этот мой дефект! – пожал плечами Боб. – Кажется, что не я урод, а все другие уроды. Подумаешь, а за каким хреном из тайги к людям рвешься? Что они тебе, мед приготовили? В аэропорту из вертолета вылазишь, говорят: ну, опять бичей привезли! Вот и получается, пашешь-пашешь лето, думаешь, ну ты герой, землепроходец! Шиш!
Бобу было приятно, что его слушают так внимательно, и он разговорился. Рассказал про Сему, про Припека-поэта, только о себе говорить язык не поворачивался. О чем? Как он по подвалам и кочегаркам ночевал?.. Драматург его не перебивал и ничего не уточнял, как прошлый раз в аэропорту.
Утром Боб собрался уходить. Он решил больше не возвращаться сюда и уехать, чтобы драматург ничего не знал. Он боялся: деньги станет предлагать на билет или одежду. Подумает еще чего доброго, что потому и трепался сидел. Но Лавренков что-то заподозрил и спросил у Боба в дверях:
– Ну, а если что, так ты куда поедешь?
– Назад, – сказал Боб. – Куда мне теперь? Привык я. А вы куда советуете?
– Смотри сам…
Не зная что сказать, Боб улыбнулся, но потом, спохватившись и раскрыв пустой чемодан, достал фуражку, отряхнул ее о колено и протянул драматургу:
– Возьмите. На память.
Он не отказался. Повертел в руках, внутрь заглянул. Ничего особенного, старая рваная фуражка гражданской авиации. Боб в это время уже выходил из подъезда.
