Мир вашему дому - [72]

Дом его был крепок, крыт железом. Но не это удивило Рафаила — таких домов много в нынешних аулах. Удивил его сарай соседа. Он больше походил на колхозную клеть — сложен был из белого кирпича, на двери висел громадный замок. Подойдя ближе, Рафаил разглядел, что дверь обита листовым железом.

Он взошел на крыльцо, прошел через темные сени и негромко постучал в дверь. Никто не ответил.

Рафаил толкнул плечом дверь и переступил порог. На него в упор смотрел Суяргул, невысокий, плотный мужик в узком пиджаке.

— День добрый, — поздоровался Рафаил и, переборов себя, протянул руку.

Но мужик не ответил на приветствие, он угрюмо смотрел в лицо вошедшему. Рафаил, протягивая руку, улыбался соседу, но тот не шелохнулся, и он потрепал его по плечу.

— Не хочешь признавать меня, Суяргул, — скрывая досаду, сказал он. — Видать, чуешь, зачем я пришел. И стула не дашь гостю?

— Длинно говоришь, — разжал рот Суяргул.

— Клеть твоя мне понравилась. — Рафаил хотел сесть, но в прихожей было пусто. Он вздохнул и привалился спиной к стене. — Что ты в ней хранишь? Стратегические запасы на случай мирового потопа?

— Что тебе надо? — Суяргул стоял неподвижно, как деревянный истукан, только глаза его зорко следили за Рафаилом.

— Мне ничего не надо, — Рафаил опустил глаза. — Ты мне расскажи-ка, зачем сестричку мою обижаешь?

Суяргул молчал.

— Я тебя спрашиваю, а не печку. Ну, рассказывай.

— Женой своей в городе командуй, — грубо ответил Суяргул. — Здесь мой дом, здесь командую я.

— Хорошо, — сдержался Рафаил. — Тогда я тебя прошу объяснить, что плохого сделала тебе моя сестренка, почему ты ее обижаешь?

— Я с тобой ни о чем говорить не собираюсь, — Суяргул даже будто улыбнулся. — Приехал навестить родственницу — милости просим. Но ходить по улице, затевать скандалы, встревать в чужие дела — это мы тебе не позволим. Иди, дорогой, отдохни да собирайся к себе домой.

— Вот ты какой говорливый оказался! — изумился Рафаил. — С тобой заговорили как с человеком, а ты уж его за слабого посчитал. Погоди, ты у меня сейчас запрыгаешь!

Он вытащил из кармана записную книжку и трехцветную шариковую ручку. Суяргул с беспокойством оглядел письменные принадлежности.

Рафаил выставил из баллона красный стержень, раскрыл записную книжку и начал писать. Суяргул, сжав губы, пристально следил, как бегает ручка по бумаге, оставляя красные строчки.

— Чего пишешь? — не выдержал он. — Я тебе ни словечка не сказал.

— Как не сказал? — сдвинул брови Рафаил. — Ты мне заявил, что не хочешь разбираться в деле, которое я на тебя хочу завести.

— Я сказал тебе, чтоб ты не командовал в моем доме, — Суяргул положил ладонь на записную книжку. — Во-вторых, дела заводят на воров. Ты меня не запугаешь этим.

— А ты и есть вор, — Рафаил встретился взглядом с соседом.

— Я?

— Да. Ты старый, опытный вор.

— Ты спятил или много выпил? — Суяргул растерялся. — Ты что говоришь? А ну из моего дома!..

— Нервный какой… — Рафаил спрятал книжку и ручку в карман. — Придется мне к соседям идти. Там я быстрее кончу твое дело.

— Да какое ты дело придумал? — взревел сосед. — Не выспался, что ли?

— Обойду соседей, составлю бумагу, что ты шкура, тунеядец, и выселим тебя отсюда.

Рафаил пошел к двери.

Суяргул проворно обогнал его и встал у двери.

— Погоди к соседям ходить, — неохотно попросил он. — Они всякое наговорят, как увидят тебя с толстой ручкой, — Суяргул дернул углом рта.

«Спекся», — решил Рафаил и огляделся.

Суяргул вышел в соседнюю комнату и принес табуретку. Он посмотрел, как неторопливо и степенно усаживается Рафаил, и снова дернул углом рта.

— Маленьким я тебя хорошо помню, — сказал он. — Бесхитростным ты мне казался. Пожалел я вас четверых однажды — ведро мерзлой картошки весной на межу поставил. Гляжу, через час ты бежишь улицей, обратно несешь картошку. Дядя, а дядя, вы забыли ведро.

Суяргул, оттопырив нижнюю губу, глядел на соседа.

— Унизить меня хочешь? — спросил Рафаил.

— Нет, понять хочу. Где научился людей прижимать к ногтю? Я слышал, ты начальником в городе работаешь. Уж не прокурором ли?

— Обо мне потом поговорим, — Рафаил откинулся головой к стене. — Давай говорить о деле.

— Ладно, — сдался сосед. — Только, аллаха ради, не вынимай бумагу.

— Ты зачем у сестры огород отрезал?

— Зачем старухе столько земли? — искренне удивился Суяргул. — Она и половину-то еле обрабатывает. Остальное бурьяном поросло.

— Ты мог зайти к ней и попросить?

— Не даст. Она меня с малолетства не любит.

— А ты б зашел, поклонился. Или сломаться боишься? Потом бы с чистой совестью зашел в сельсовет, узаконил.

Суяргул насупился. Поразмышляв про себя, встал и открыл створки буфета.

— От таких разговоров во рту пересыхает, — забурчал он. — Может, врежем по стаканчику?

— Верни огород сестре, — Рафаил постучал костяшками пальцев по столу.

Суяргул, успевший схватить бутылку за горлышко, вздрогнул и медленно повернул голову.

«И бутылку-то, будто живого человека, за горло хватает, — усмехнулся Рафаил. — Вот кому власти не хватает…»

— Дался тебе этот огород, — Суяргул неохотно разжал пальцы, вытянул руку из буфета.

— Если этой весной ступишь своим сапогом на огород сестры, я больше говорить с тобой не буду, — пообещал Рафаил. — Я тебя, тунеядца, отсюда выселю.