Мир в картинках. Иван Крылов. Избранные басни - [4]

     У друга на нос муха села.

          Он друга обмахнул,

               Взглянул,

А муха на щеке; согнал, а муха снова

          У друга на носу,

И неотвязчивей час от часу.

Вот Мишенька, не говоря ни слова,

Увесистый булыжник в лапы сгреб,

Присел на корточки, не переводит духу,

Сам думает: «Молчи ж, уж я тебя, воструху!» —

И, у друга на лбу подкарауля муху,

     Что силы есть – хвать друга камнем в лоб!

Удар так ловок был, что череп врознь раздался,

И Мишин друг лежать надолго там остался!

ТРИШКИН КАФТАН

     У Тришки на локтях кафтан продрался.

Что долго думать тут? Он за иглу принялся:

     По четверти обрезал рукавов —

И локти заплатил. Кафтан опять готов;

     Лишь на четверть голее руки стали.

          Да что до этого печали?

     Однако же смеется Тришке всяк,

А Тришка говорит: «Так я же не дурак

               И ту беду поправлю:

Длиннее прежнего я рукава наставлю».

          О, Тришка малый не простой!

          Обрезал фалды он и полы,

Наставил рукава, и весел Тришка мой,

          Хоть носит он кафтан такой,

          Которого длиннее и камзолы.

                         —

Таким же образом, видал я, иногда

               Иные господа,

          Запутавши дела, их поправляют;

Посмотришь: в Тришкином кафтане щеголяют.

ДЕМЬЯНОВА УХА

          «Соседушка, мой свет!

          Пожалуйста, покушай». —

«Соседушка, я сыт по горло». – «Нужды нет,

          Еще тарелочку; послушай:

     Ушица, ей-же-ей, на славу сварена!» —

«Я три тарелки съел». – «И, полно, что за счеты:

          Лишь стало бы охоты,

          А то во здравье: ешь до дна!

          Что за уха! Да как жирна:

Как будто янтарем подернулась она.

          Потешь же, миленький дружочек!

Вот лещик, потроха, вот стерляди кусочек!

Еще хоть ложечку! Да кланяйся, жена!» —

Так потчевал сосед Демьян соседа Фоку

И не давал ему ни отдыху, ни сроку;

А с Фоки уж давно катился градом пот.

     Однако же еще тарелку он берет:

          Сбирается с последней силой

И очищает всю. «Вот друга я люблю! —

Вскричал Демьян. – Зато уж чванных не терплю.

Ну, скушай же еще тарелочку, мой милой!»

          Тут бедный Фока мой,

Как ни любил уху, но от беды такой,

               Схватя в охапку

               Кушак и шапку,

          Скорей без памяти домой,

     И с той поры к Демьяну ни ногой.

                         —

Писатель, счастлив ты, коль дар прямой имеешь;

Но если помолчать вовремя не умеешь

     И ближнего ушей ты не жалеешь,

То ведай, что твои и проза и стихи

Тошнее будут всем Демьяновой ухи.

ЗЕРКАЛО И ОБЕЗЬЯНА

Мартышка, в зеркале увидя образ свой,

     Тихохонько Медведя толк ногой:

     «Смотри-ка, – говорит, – кум милый мой!

          Что это там за рожа?

     Какие у нее ужимки и прыжки!

               Я удавилась бы с тоски,

Когда бы на нее хоть чуть была похожа.

          А ведь, признайся, есть

Из кумушек моих таких кривляк пять-шесть:

Я даже их могу по пальцам перечесть». —

     «Чем кумушек считать трудиться,

Не лучше ль на себя, кума, оборотиться?» —

          Ей Мишка отвечал.

Но Мишенькин совет лишь попусту пропал.

                         —

          Таких примеров много в мире:

Не любит узнавать никто себя в сатире.

          Я даже видел то вчера:

Что Климыч на руку нечист, все это знают;

          Про взятки Климычу читают,

А он украдкою кивает на Петра.

ЗАЯЦ НА ЛОВЛЕ

     Большой собравшися гурьбой,

     Медведя звери изловили;

     На чистом поле задавили —

          И делят меж собой,

          Кто что себе достанет.

А Заяц за ушко медвежье тут же тянет.

          «Ба, ты, косой, —

Кричат ему, – пожаловал отколе?

     Тебя никто на ловле не видал». —

     «Вот, братцы! – Заяц отвечал. —

Да из лесу-то кто ж, – всё я его пугал

     И к вам поставил прямо в поле

          Сердечного дружка?»

Такое хвастовство хоть слишком было явно,

     Но показалось так забавно,

Что Зайцу дан клочок медвежьего ушка.

КРЕСТЬЯНИН И РАЗБОЙНИК

          Крестьянин, заводясь домком,

Купил на ярмарке подойник да корову

          И с ними сквозь дуброву

Тихонько брел домой проселочным путем,

          Как вдруг Разбойнику попался.

Разбойник Мужика как липку ободрал.

«Помилуй, – всплачется Крестьянин, – я пропал,

               Меня совсем ты доконал!

Год целый я купить коровушку сбирался:

          Насилу этого дождался дня». —

          «Добро, не плачься на меня, —

          Сказал, разжалобясь, Разбойник. —

И подлинно, ведь мне коровы не доить;

               Уж так и быть,

     Возьми себе назад подойник».

ВОЛК И ЖУРАВЛЬ

     Что волки жадны, всякий знает:

          Волк, евши, никогда

          Костей не разбирает.

Зато на одного из них пришла беда:

          Он костью чуть не подавился.

Не может Волк ни охнуть, ни вздохнуть;

          Пришло хоть ноги протянуть!

     По счастью, близко тут Журавль случился.

Вот кой-как, знаками, стал Волк его манить

          И просит горю пособить.

          Журавль свой нос по шею

Засунул Волку в пасть и с трудностью большою

     Кость вытащил и стал за труд просить.

     «Ты шутишь! – зверь вскричал коварный. —

     Тебе за труд? Ах ты, неблагодарный!

А это ничего, что свой ты долгий нос

И с глупой головой из горла цел унес?

          Поди ж, приятель, убирайся,