Мир Роджера Желязны. Лорд фантастики - [43]

Самым очевидным фактом такого воздействия является писательское ремесло. Когда мы познакомились, я как раз сдавала диплом на степень доктора филологии по английской литературе и планировала пустить часть бешеной энергии, вложенной в эту работу, на создание научно-фантастических произведений. Роджер прочитал мои первые потуги, мягко покритиковал и, что более важно, познакомил меня со всеми хитростями литературного бизнеса. Он позволял мне делать собственные ошибки, никогда не пытаясь превратить меня в ксерокопию себя самого (даже если это означало, что я начала печататься быстрее, чем он), и вместе со мной радовался моим маленьким успехам.

Он еще успел увидеть подтверждение своей веры в мои способности. Мы отпраздновали публикацию моих первых четырех романов, сотрудничали в нескольких проектах и открыли друг в друге товарища и партнера по играм, которого каждому из нас недоставало.

«Ки’рин и сине-белый тигр» был написан до смерти Роджера. Это был его любимый из моих коротких рассказов. (Мы даже побились об заклад из-за него; он проиграл — дважды.) Для меня это был один из рассказов, написанных в порыве вдохновения. Однажды сложился заголовок; остальное было написано в два последующих дня.

Только после смерти Роджера я поняла, что написала рассказ в ответ на собственное осознание того, что, как бы мы оба ни старались предотвратить это, рак все равно убьет его. Это рассказ, который противостоит реальности, в которой, если ты кого-то любишь, то вместе с радостью должен принять и печаль, в конце — боль, утрату, невероятное одиночество. Редкие пары встречают смерть вместе. Обычно кто-то остается.

Я думаю, Роджер знал, что мне пришлось посмотреть правде в глаза, и подозреваю, что именно поэтому он так любил этот рассказ. У меня нет возможности спросить его, права ли я, а также задать много других вопросов, которые у меня накопились с 14 июня 1995 года. И все же я рада, что успела задать много других вопросов, ибо я получила на них ответы.

Все это того стоит, даже в конце, даже когда остается один.

Джон Дж. Миллер КОРОЛИ САМОУБИЙЦ

— Иногда сдача в плен — только начало битвы.

I

Смерть кошки дала Карин идею.

Фэффи было семнадцать лет. Он жил у Карин три четверти ее жизни и был единственным существом во всем мире, которое любило ее. Ее мать умерла, когда Карин была совсем маленькой. Старшая сестра Карин, которая была красивее, умнее и удачливее, чем Карин могла себя представить даже в мечтах, сказала ей однажды, что их мать была алкоголичкой. Однажды ночью она упала, разбила себе голову об угол журнального столика и истекла кровью. Отец был еще жив, но он никогда не интересовался ни Карин, ни, если честно, ее сестрой. Он был ученый, металлург, специализировавшийся в сплавах, запоминающих форму. Карин подозревала, что люди оставались за пределами его интересов, потому что он не мог придать им желаемой формы и заставить запомнить ее.

Карин жила с Фэффи в крошечной квартирке, которую только и могла себе позволить на зарплату продавщицы. Однажды Карин заметила, что Фэффи пьет намного больше воды, чем обычно, но было лето, стояла жара, и она не придала этому значения, пока не увидела, что он слоняется по квартире на нетвердых лапах, весь какой-то ошалевший и растерянный.

Она сразу же потащила его к ветеринару. Тот сказал, что у Фэффи обезвоживание, поставил ему капельницу и взял анализ крови. Результат не обнадежил. У кота полностью отказали почки.

Меньше всего Карин хотела, чтобы Фэффи страдал. Когда она в ту ночь подходила проведать его, у нее созревало ужасное решение усыпить его. Но он смотрел на нее и мяукал. Он поднимал свою перевязанную лапу, чтобы показать ей иглу капельницы, он мурлыкал, когда Карин гладила его по голове. Она не могла сделать это.

Доктор сказал Карин, что ночью кот околеет, но мало-помалу ему стало лучше. Карин продержала его в клинике пять дней, истратив на это практически все свои сбережения, пока доктор не сказал, что она может без опаски забрать его домой. Кот, однако, не исцелился; он просто пережил очередной кризис. Карин спросила, сколько ему осталось, дней, недель или месяцев, но доктор не смог или не захотел ответить.

Получилось, что ему осталось три месяца, а потом интоксикация захлестнула организм, и Карин пришлось опять везти его в клинику. На этот раз она вернулась домой одна.

В тот бесконечно тянувшийся день, сидя во внезапно опустевшей квартире, Карин поняла, что Фэффи сбежал от страданий жизни и что она могла бы последовать его примеру.

Одно за другим она мысленно перебрала и тут же отвергла пистолет, лезвие и прыжок с крыши высокого здания. Она хотела избежать боли, пусть и мгновенной. Отравиться газом она не могла, потому что у нее была электрическая плита. Машины у нее не было. Мысль о ядах вызывала отвращение, и, кроме того, она мало что о них знала.

В конце концов она остановилась на таблетках снотворного, в этом-то она разбиралась. Вот уже три года она не могла спать без лекарств. У нее скопилась впечатляющая коллекция, приобретенная по рецептам полдюжины терапевтов, к которым она обращалась за эти годы. Она не знала, сколько нужно принять, чтобы не проснуться, поэтому выпила сразу все.